— Нет, ничего не говори. Я исполню твой план, потому что мы должны как-то помешать Шальману найти и использовать тебя. Но только не думай, что я делаю это с радостью. Ты ведь превращаешь меня в своего тюремщика.

— Только у тебя хватит силы вернуть меня в кувшин. Я помню, как ослаб после этого ибн Малик. А такого, как Салех, это может просто убить.

— Никто и не просит его…

— Нет, конечно! Я просто хочу сказать… — Он замолчал, подбирая слова. — Я понимаю, что слишком много прошу от тебя. Оставить Нью-Йорк, поехать в Сирию. На пароходе полно народу, и тебе будет тяжело в рейсе.

— Рейс — это ерунда. А что, если твои соплеменники не смогут защитить тебя от него? Что, если джиннов вообще больше нет? — Он поежился, но она продолжала: — Я понимаю, но мы должны все предусмотреть! Или мне остается просто зарыть тебя в пустыне и надеяться на лучшее?

— Да, может, и так. И оставить меня там. А ты уедешь далеко, как можно дальше. Я не хочу, чтобы ты меня защищала. Может, он и не твой хозяин, но уничтожить тебя сумеет легко.

— Но куда же я уеду? Начинать все снова в каком-то незнакомом месте… даже не представляю себе. Я ведь не похожа на тебя и знаю только Нью-Йорк.

— Это ненадолго. У него остается не так уж много времени. Самое большее — несколько лет.

— А что потом? Мне придется рыскать по миру, отыскивать его новые воплощения и убивать их прямо в колыбели?

— Нет, такого я бы тебе не предложил.

— В самом деле?

— А ты смогла бы? Правда?

Долгая пауза.

— Нет. Даже зная все… Нет.

Они замолчали. Экипаж медленно двигался вперед и наконец достиг южного края парка. Тут они свернули на запад, и ветерок донес из-за ограды запах зеленых листьев.

Он все-таки решился спросить:

— А как Майкл обойдется без тебя?

Несмотря на усилие, его голос дрогнул, когда он произносил это имя.

— Майклу без меня будет лучше. Надеюсь, он когда-нибудь простит меня. — Она искоса взглянула на Джинна. — Я еще не рассказывала тебе, почему решила выйти за него замуж.

— Может, я и не хочу этого знать.

— Потому что ты забрал записку из моего медальона. И я не могла уничтожить себя. Я должна была продолжать жить в этом мире и очень боялась. И я решила спрятаться за Майкла. Превратить его в своего хозяина. Я правда думала, что так будет лучше.

Она, очевидно, страдала от угрызений совести, и ему больно было это слышать.

— Ты была напугана.

— Да, и из-за своего страха я сделала самую жестокую, самую плохую ошибку в жизни. Как после этого ты можешь доверить мне свою жизнь?

— Я доверяю тебе больше, чем всем остальным. Чем себе.

Она покачала головой, но тут же прижалась к нему, будто искала защиты. Он притянул ее к себе еще ближе, прижался щекой к ее макушке. За окном экипажа мелькал Нью-Йорк, и в бесконечном ритме чередовались окна, стены и двери, темные проулки и вспышки солнечного света. Он подумал, что, если бы можно было взять с собой в кувшин какой-нибудь момент, чтобы жить в нем бесконечно, он, наверное, выбрал бы этот: голова женщины у него на плече и город, плывущий за окном.

* * *

Середина утра — самое оживленное время в кофейне. Из-за уличных столиков доносился стук костяшек — там играли в нарды. В закрытом зале мужчины неторопливо обсуждали дела.

Арбели сидел в одиночестве и крутил в пальцах кофейную чашечку. Сегодня утром в мастерской было чересчур тихо, и эта тишина давила ему на уши. Глаза то и дело обращались к пустующей скамье Джинна. Несколько раз жестянщик напоминал себе, что дела у него шли неплохо и до встречи с бывшим партнером, и наверняка опять пойдут так же хорошо. И тем не менее вся мастерская словно затаила дыхание в ожидании момента, когда распахнется дверь и войдет Джинн.

Не выдержав, Арбели решил пойти к Фаддулам, чтобы немного развеяться в шуме чужих разговоров. Он молча рассматривал заполненный людьми зал. Мариам ходила между столиками, разнося кофе и свежие сплетни. Со своего места он хорошо видел, как оживлялся каждый столик, когда она приближалась, и как ее улыбки действуют на клиентов, подобно маховику, приводящему в движение весь механизм. В кухне Саид молол кофе с кардамоном и кипятил воду, ни на минуту не прекращая своего привычного ежедневного танца. Наблюдая за ними, Арбели чувствовал себя особенно одиноким.

Скоро к нему подошла Мариам, словно мотылек привлеченная его меланхолическим видом.

— Бутрос, у вас все в порядке? — озабоченно поинтересовалась она.

Ему очень хотелось спросить у нее, не слишком ли долго он оставался холостяком, не упустил ли он уже свой шанс на счастье, но тут в дверях, заслонив свет, выросла чья-то фигура, и все разговоры мгновенно смолкли.

Это был Джинн. Рядом с ним стояла высокая, видная женщина, которую Арбели не знал. Сзади за ними следовал человек, одетый как нищий, но держащий себя с большим достоинством. Его черты показались Арбели знакомыми. «Мороженщик Салех», — прошептал кто-то, и только тут жестянщик с удивлением понял, что это он и есть.

Джинн не спеша обвел кофейню взглядом, нашел Мариам и заметил рядом с ней Арбели. Вроде бы удивившись, он пересек зал и подошел к ним. Сзади следовали два его спутника.

Мариам, разинув рот, смотрела на Салеха:

— Махмуд?

В темных и неожиданно зорких глазах того стояли слезы.

— Мариам, — хрипло проговорил он, — мне так приятно видеть вас.

Она радостно рассмеялась, и ее глаза тоже подозрительно блеснули.

— Ах, Махмуд! До чего же чудесно! Но как это случилось?

Она взглянула на Джинна, но тут же отвернулась. Ее муж вышел из кухни, готовый вмешаться.

— Мы не могли бы поговорить с вами без свидетелей? — негромко попросил Джинн и добавил, обращаясь к Арбели: — Думаю, и тебе стоит послушать.

После чего, обменявшись несколькими быстрыми словами с Саидом, она отвела их в свою квартиру, расположенную над кофейней, и усадила за столик в гостиной. Джинн начал говорить. В нескольких простых словах он рассказал, кто он такой, извинившись за прежнюю вынужденную ложь. Еще он объяснил, кто такая сидящая рядом с ним высокая женщина, и Арбели, еще не пришедший в себя от внезапной откровенности бывшего партнера, не сразу смог в это поверить. «Вчера вечером я встретил женщину, сделанную из глины», — как-то сказал ему Джинн — и вот она действительно сидит перед ним, высокая и серьезная, и на прекрасном арабском отвечает на вопросы Мариам, а Джинн слушает и явно неравнодушен к ней.

— Постой, — совсем запутавшись, прервал их Арбели. — Ты хочешь сказать, что готов вернуться обратно в кувшин?

Может, эта женщина околдовала его? Произнесла над ним какие-нибудь заклинания? Опустив глаза, она что-то шепнула Джинну на незнакомом языке.