вот образом. Но я должен попросить вас немедленно удалиться из моего дома.

Агент помолчал, чуть раскачиваясь на стуле. На его лице появилось обиженное выражение.

— Ну, если не хотите открывать шампанское — как хотите, но не прогоняйте меня, не угостив стаканчиком чего-нибудь. — Он взял со стола бутылку вина, рассмотрел этикетку. — Гм. Каберне «Каслз Лип» урожая двухтысячного года.

— Что вы делаете? — рявкнул Монтебелло. — Поставьте бутылку и убирайтесь, или я вызову полицию!

Словно не слыша, Пендергаст взял со стола ближайший бокал, налил в него вина, демонстративно раскрутил жидкость, сунул нос в бокал, пригубил, шумно втянул воздух, надул щеки, пригубил еще. Потом поставил бокал.

— Неплохой привкус косточек, но тела нет, и короткое послевкусие. Никакого блеска, к сожалению. Абсолютно. Что это за вино для праздничного стола? Разве мы варвары, сквайр Монтебелло? Жалкие обыватели?

— Лотти, звоните девять-один-один. Сообщите о незаконном проникновении в дом.

— Но меня же пригласили, — сказал Пендергаст. Он повернулся к горничной. — Разве нет, дорогая?

— Я только открыла дверь…

— И более того, вы пьяны! — Голос Монтебелло зазвенел от ярости; остальное семейство слушало в полной прострации.

В этот момент, как по заказу, из кухни появилась повариха в сопровождении помощников, она несла на серебряном подносе большое фламбе, над которым плясали язычки пламени.

— Ах, вишневый десерт! — воскликнул Пендергаст, вскакивая на ноги. — Просто замечательно! — Он ринулся вперед. — Вам тяжело — дайте я помогу. Этот огонь может быть опасен. В особенности здесь, в Роринг-Форке!

При виде идущего к ней пьяного человека повариха забеспокоилась, сделала шаг назад, но ее движения были слишком медленными. Агент ФБР схватил огромный пылающий поднос, который вдруг накренился в его руках, а потом перевернулся; поднос, вишни, мороженое и горящий бренди — все это разлетелось по столу, накрывая остатки поросенка.

— Пожар! Пожар! — закричал Пендергаст, когда по скатерти заплясало пламя, и всем своим видом выразил смятение и страх. — Это ужасно! Бегите! Все на улицу!

Сидящие за столом закричали и завизжали, все повскакивали со своих мест, переворачивая стулья, опрокидывая вино.

— Быстро на улицу! — кричал Пендергаст. — Включайте сигнализацию. Дом горит. Мы сгорим заживо, как и остальные!

Его голос захлебывался ужасом, и это оказалось заразительным. Мгновенно возникла суматоха. Включился датчик дыма, что только усилило инстинктивное стремление присутствующих вырваться наружу, любой ценой спастись от огня. За считаные секунды в столовой никого не осталось, в панике одни отталкивали других и неслись по коридору к выходу. Один за другим проскакивали они в дверь на улицу. Человек в черном остался в доме один.

С неожиданным спокойствием он взял громадную бутыль с соусом и залил им пламя на столе, хотя оно и без того затухало из-за тающего мороженого и соков, стекающих с блюда, на котором покоились остатки поросенка. Плеснув вина из бутылки второсортного каберне, Пендергаст окончательно победил пожар. С поразительной уверенностью и эффективностью движений он быстро прошел по столовой в гостиную, а через нее по анфиладе строго украшенных комнат до самого конца, где находился кабинет Генри Монтебелло. Там Пендергаст направился прямо к ряду канцелярских шкафов. Проходя мимо шкафов, он читал бирки на них, наконец остановился перед одним, открыл его ловким, уверенным движением, принялся просматривать папки, вытащил толстую папку-гармошку, закрыл шкаф и направился с папкой через весь дом в прихожую, прихватив по дороге бутылку шампанского со стола в столовой. В передней он облачился в пальто, надел шарф и шляпу, спрятал папку под свое безразмерное пальто и вышел на улицу.

— Леди и джентльмены, — объявил он, — пожар погашен. Можно вернуться в дом.

Он прошагал по заснеженному тротуару к своей машине и уехал.

Глава 59

Кори ощущала, как крепко держат ее руки Теда, и от этого чувствовала себя в безопасности. Наконец-то можно было вздохнуть с облегчением. Она расслабилась и поджала сломанную ногу, снимая с нее нагрузку, пока Тед продолжал держать ее.

— Я о тебе позабочусь, — повторил он, на сей раз чуть громче.

— Не могу поверить, что ты здесь, — прорыдала она. — Этот тип в шахте — он настоящий головорез, его наняла Кермоуд, чтобы выгнать меня из города. Это он убил мою собаку, стрелял в мою машину… а теперь пытается убить меня.

— Кермоуд, — произнес Тед посуровевшим голосом. — Понятно. Вот сука. Я и о ней позабочусь. Господи боже, уж я позабочусь об этой суке.

Его ярость слегка ошеломила Кори.

— Да ладно, — сказала она. — Господи, как кружится голова. Мне надо бы прилечь.

Он как будто не слышал ее. Его руки обхватили ее еще сильнее.

— Тед, помоги мне сесть…

Кори чуть пошевелилась, потому что он прижал ее так сильно, что ей стало больно.

— Грязная сука, — громко сказал он.

— Забудь ты про Кермоуд… Пожалуйста, Тед… ты делаешь мне больно.

— Я говорю не о Кермоуд, — возразил он. — Я говорю о тебе.

Кори была уверена, что ослышалась. У нее так кружилась голова. Тед еще сильнее сжал ее, даже дышать стало трудно.

— Тед… мне больно. Прошу тебя.

— Это все, что ты можешь сказать в свое оправдание, сука?

Его голос изменился. Стал грубым, хриплым.

— Тед… что?

— Что «Тед, что»? — передразнил он ее высоким писклявым голосом. — Расскажи, что ты за штучка.

— О чем это ты?

Он сжал ее так сильно, что она вскрикнула.

— Что, нравится? Ведь ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Не корчи из себя невинную маленькую девочку.

Кори попыталась освободиться, но у нее почти не осталось сил. Это было похоже на ночной кошмар. Может, это и был кошмар — всё, от начала до этой минуты.

— О чем ты говоришь?

— О чем ты говоришь? — передразнил он ее.

Она дернулась, пытаясь освободиться, но Тед грубо развернул ее, почти вплотную приблизив свое лицо. Красное, потное, обезображенное гримасой ненависти, оно страшно напугало Кори. Глаза Теда налились кровью и источали влагу.

— Ты посмотри на себя, — сказал он, понижая голос и кривя губы от гнева. — Все время динамила меня, дразнила, то обещала, то говорила «нет», дурачила меня.

Он с неожиданным бешенством сжал ее своими сильными руками, и Кори почувствовала, как треснуло у нее ребро и боль пронзила грудь. Она вскрикнула, охнула, попыталась что-то сказать, но он снова сжал ее, вышибая воздух из легких.

— Так вот, эти дразнилки прекращаются здесь, немедленно.

Он брызгал слюной ей в лицо. Его губы, на которых выступила белая пена, коснулись ее губ, его дыхание стало неожиданно зловонным — так пахнут разлагающиеся трупы.

Кори попыталась сделать вдох, но не смогла. Боль в лодыжке, в руке, а