В декабре в Чувашии побывали американские эксперты для проведения инспекции объектов, связанных с производством и хранением химоружия на «Химпроме». Впоследствии министр безопасности Чувашии объявил через газету: «группа инспекторов США подтвердила, что цех № 83 химического оружия не производит с 1987 г., в нем нет складов с какими-либо запасами ОВ». Странно, что американцы должны были подтверждать факт отсутствия склада в цехе № 83, если информированные люди знали (но, похоже, не американцы), что решение о создании подземного склада химбоеприпасов [209] был реализовано при цехе № 74.

В том же декабре распоряжением президента России [917] (как и в 1992 г. [911]) был запрещен вывоз из страны полупродукта американского VX, а не изготавливавшегося в Чувашии советского V-газа. Не иначе как продолжалось сокрытие от США настоящей формулы этого ОВ.

В 1994 г. не забывались и вопросы безопасности.

В январе полковник А. Д. Горбовский официально сообщил через прессу, что ни на одном из арсеналов химоружия будто бы «не было зарегистрировано случаев утечки» ОВ [844]. А в феврале пресса уточнила, что на складах артхимвооружения в г. Щучье (Курганская обл.) и в пос. Кизнер (Удмуртия) в принципе отсутствуют системы автоматического определения и сигнализации для паров ОВ в воздухе. Так что регистрировать утечки нечем, даже если бы они и были [873]. И если бы полковник вообще бывал на складе химоружия в г. Щучье.

В ноябре группа исследователей во главе с С. М. Решетниковым (Удмуртия) сообщила, что содержание мышьяка в почвах вокруг химсклада в Камбарке будто бы ниже ПДК [952]. На самом деле серьезного исследования они не проводили — их тянуло на разговоры о железе, меди, цинке. К тому же авторы допустили научный подлог — значение ПДК для почв было завышено в 10 раз: они использовали 20 мг/кг вместо официальной цифры 2 мг/кг [887].

А в Москве в 1994 г. сотрудники Института минералогии, геохимии и кристаллохимии редкоземельных элементов при плановом исследовании почв Юго-Восточного округа нашли «пятна» мышьяка в лесу по соседству с жилым кварталом на улице Головачева [659]. Они не знали, что раньше здесь, в лесопарке Кузьминки, существовал военно-химический полигон и закапывалось ненужное химоружие, и потому не стали скрывать, что превышения фоновых концентраций мышьяка были гигантскими.

В 1994 г. группа авторов, в том числе химические генералы В. И. Холстов, В. И. Данилкин и Ю. В. Тарасевич, впервые открыто сообщила стране о возможности образования токсичных веществ при гидролизе ОВ типа V-газов (в случае не названного ими советского V-газа речь идет об образовании окси-S-2-(диэтиламиноэтил)метилтиофосфоната, который образуется при разрыве связи P-O) [819]. Об уже известной [651] высокой устойчивости этих токсичных веществ в окружающей среде они не сообщили, равно как и о существующем загрязнении токсичным веществом, образующимся при гидролизе советского V-газа, территории г. Новочебоксарска возле цеха № 83 «Химпрома» (после пожара 1974 г. [38, 40] и после аварии 1978 г.). И даже в XXI веке датская фирма COWI разыскивать это токсичное вещество в почвах Новочебоксарска не собирается [651].

В 1994 г. было сообщено о факте масштабных затоплений советского химоружия. Оно происходило не только в 40-х, но и в 50-х, 60-х, 70-х гг. И осуществлялось не только в Балтийском море, но и в других морях, омывающих берега России, — Белом, Карском, Баренцевом, Охотском, Японском… Все это происходило в зоне экономических интересов России [874, 879].

22 сентября распоряжением президента России № 489-рп ведомствам было предписано ускорить процесс снятия грифа тайны с архивных фондов, особенно тех, срок секретности которых (30 лет) истек. Установлено, что срок хранения документов свыше 30 лет может быть продлен лишь в исключительных случаях по решению межведомственных комиссий.

В октябре были опубликованы трудовые биографии времен Отечественной войны тружеников химической каторги — ипритного фронта завода химоружия в Чапаевске. Тогда же выяснилось, что власти отказались признать всех этих выживших профинвалидов «инвалидами войны» [877]. Были опубликованы и более подробные данные о судьбе этих людей [46, 875].

В целом в 1994 г. власти было не до химического разоружения.

В феврале президент РФ Б. Н. Ельцин установил двусмысленный «порядок привлечения воинских частей и учреждений вооруженных сил Российской Федерации для проведения мероприятий по реализации международных обязательств России в области химического разоружения» [915]. В рамках войск РХБЗ по-прежнему действовали лишь два склада со старыми ОВ — ипритом и люизитом: в пос. Горный (Саратовская обл.) и в г. Камбарка (Удмуртия). А вот остальные пять складов с боеприпасами в снаряжении ФОВ оставались в иных армейских ведомствах. Они были переданы военным химикам лишь через четыре года [935] — пока же их ФОВ никто ликвидировать не собирался, они были «в игре».

В июле вышло постановление правительства, которым именно армии, а не конвенциальному комитету, было поручено создать новую, третью по счету, программу уничтожения химоружия [916].

Летом состоялся «открытый» конкурс по выбору метода ликвидации люизита. 16 июня генерал С. В. Петров утвердил «Положение о порядке проведения экспертной оценки…», создал комиссию и рабочую группу при ней. Во главе конкурсной комиссии был поставлен генерал Ю. В. Тарасевич — заместитель начальника войск РХБ защиты. Его заместителями были определены генерал В. И. Холстов, а также А. С. Иванов, многие годы отдавший химии нападения в МХП и в «оборонном» отделе ЦК КПСС. На рабочую группу тоже были поставлены свои: во главе — И. С. Максимов, среди заместителей — «общественник» В. С. Петросян. По результатам «конкурса» из четырех методов ликвидации люизита «победил» тот, который был разработан в ГСНИИОХТе, а именно щелочной гидролиз люизита с последующим электролизом реакционных масс. Этот результат утвердил большой знаток вопросов химической технологии — начальник войск РХБ защиты генерал С. В. Петров [882]. Отчитываясь об этой стороне своей деятельности перед обществом, С. В. Петров сообщил «о порядке дальнейшего прохождения НИР и ОКР по вопросам утилизации люизита» [820]. То есть никакой технологии создано не было, если еще предстояло проводить не только ОКР (опытно-конструкторские работы), но даже НИР (научно-исследовательские работы). Во всяком случае, объект в Камбарке начал в марте 2006 г. ликвидацию своих запасов люизита совсем не по этому методу.

В декабре 1994 г. появилось постановление правительства о создании в пос. Горный опытно-промышленного объекта по уничтожению хранившихся там запасов иприта, люизита и их смесей [918]. Его промышленная зона размером 22,6 га была размещена северо-западнее склада химоружия.

В 1995 г. в России предпосылок к прогрессу поначалу не чувствовалось.

В январе экологическая комиссия СБ РФ (руководитель — А. В. Яблоков) обсудила проблему старого химоружия [665]. На вопрос, когда же армия представит обществу информацию о местах прошлой своей деятельности с химоружием, генерал С. В. Петров не постеснялся отреагировать вопросом: «А зачем вам это знать?» Тем не менее принятое СБ России решение содержало требование «о рассекречивании экологической и медицинской информации, относящейся к производству, хранению, захоронению, затоплению и уничтожению химического оружия». В нем было указано также на необходимость создания специального регистра и ведения экологического мониторинга «потенциально опасных для населения и окружающей среды мест прошлого производства, хранения, захоронения (в том числе затопления) и уничтожения химического оружия на территории России». Армия отказалась исполнить то решение — в ответном письме от 29 июля 1995 г. лицо, называвшее себя в то время начальником Генерального штаба армии России, сообщило, что решение СБ РФ «не отражает мнения заинтересованных министерств и ведомств, и в этой связи на настоящем этапе не могут быть предложены приемлемые подходы для их приемлемого решения». Таким образом, в отличие от США [757], в России отсутствует программа выявления и реабилитации опасных для населения мест прошлых работ с химоружием. Такая вот в России армия-защитница [891, 889].