— Да… — удивленно прошептала Ана.

— Какой он, Ана?

— Красивый… У него голубые глаза… Он высокий… Он качает мою колыбель…

— Что он говорит тебе?

— Я ухожу… доченька… — Ана замолчала.

— Еще? — нетерпеливо спросила Лотис. — Говори!

— Передай Таотис…

Тиса прижала руки к груди и тихо заплакала:

— Нет, нет!

Но Ана, погруженная в транс и в далекие воспоминания, говорила всё с той же убежденностью и мудрой, светлой улыбкой, какая была на лице у отца:

— Ты вернёшься, дорогая…

Тиса плакала.

— Ты взойдёшь на этот зелёный холм…

— Они ждут тебя, — сказала Лотис.

— Я обниму тебя, и мы никогда не расстанемся…

— Подумай о них. Пятьсот лет! Они ждут тебя пятьсот лет! Что они чувствуют, как ты думаешь?

— Пусть даже солнце собьётся с пути и ночь прогонит день…

— Ты и их заставила страдать, прекрасная королева…

— Что ж, пусть тогда звезды приблизятся к нам и освещают нам дорогу…

— А те, кто попался в руки Кавис? Пожалей их, беспечная, лживая, трусливая королева!

— Ты вернёшься, дорогая…

…Далеко отсюда, от Земли, на расстоянии, размеры которого невозможно себе представить, там, где звезды кажутся на ночном небе серебряными пылинками, есть планета Тао, самая прекрасная из планет. Её греет своим животворным светом звезда со звонким, счастливым именем Талула. Откуда так повелось и почему, никто не знает, но только с сотворения мира Тао была поделена на две части. В одной властвовали таоны, в другой безраздельное зло, Кавис. Граница была священной. Но однажды Кавис проникла на землю таонов, разделилась на миллионы частей, и её кровь перемешалась с кровью таонов, добро — со злом. И трудно отделить одно от другого, но возможно если направить на это все свои силы. С тех пор у таонов всегда рождаются двойни, и ребенок, родившийся первым, должен быть убит, так как он принадлежит Кавис. Она зорко следит за рождением детей и старается выкрасть первенца, чтобы воспитать его в своей вере. С Кавис трудно бороться, она практически бессмертна, и тот, кто попадает ей в руки, испытывает ужасные муки. Лучше смерть! Но смерть не придет, пока жива хотя бы одна частичка-Кавис, муки будут вечными, и множится число несчастных, погубленных, пойманных в страшную ловушку… Зло рассеяно по Вселенной, и таоны блуждают по космосу в поисках старух с большой головой. Сила таонов всегда соперничает с силой Кавис. Эта борьба требует жертв, но для таонов нет ничего важнее. Только тот, кто смог преодолеть свой страх перед злом, может его победить. Договориться с Кавис нельзя, ибо зло — это способ ее существования и она никогда не откажется от него. В старых горах, где всегда есть трещины, разломы, пещеры, Кавис находит дорогу к разуму планеты, и тогда она видит всё, что происходит вокруг, и победить её еще труднее… Объединившись под знаком магического числа двенадцать, таоны тысячекратно множат свою силу, и тогда Кавис обречена… как и те, кто решился на борьбу с ней…

Тиса говорила, а Властислав, Ана и Ян слушали ее. Это повествование, похожее на сказку, вызывало у Властислава раздражение, у Аны — дрожь во всём теле, а у Яна — смутную тоску и пробуждение неясных воспоминаний, будто разговор шел о чем-то очень знакомом…

— У этой сказки хороший или плохой конец? — спросил Властислав, немного нервничая, когда Тиса замолчала.

Она улыбнулась.

— Очень хороший. В сказках всегда бывает только хороший конец. А теперь все спать, ночь уже. Ана, иди, я тебя поцелую, доченька… Сынок… Властислав, дорогой…

Чтобы развеять печаль, вызванную своим рассказом, Тиса обняла и поцеловала всех по очереди, потормошила заскулившего было Лиса, рыжего пса короля. Ее оживленный, веселый вид успокоил всех. Простившись, они ушли каждый к себе, не зная, что больше никогда не увидятся с ней…

Тиса смотрела им вслед и говорила себе, что не должна плакать. Она распахнула окно, постояла на подоконнике, в сильном волнении прижав к груди руки, и белой птицей бросилась в ночное небо.

Почти полностью погибший лес, убогость которого скрыла под снегом зима, ночь наделила видимостью былого могущества. Мрачные покореженные сосны, согбенные древние ели, редкие дубы, качаясь и скрипя под порывами ледяного ветра, отбрасывали длинные тени и напоминали грозных стражей, охраняющих тайны ушедших столетий. Белая птица, залетевшая сюда невесть откуда, трепетала между ними, словно попала в силки. Она металась по лесу, перелетала с дерева на дерево — жалкая пичужка, не вовремя вылетевшая из гнезда и рискующая замерзнуть.

Но птичке не было холодно. Она взлетала выше, легко и неутомимо мчалась над самыми верхушками деревьев, разыскивая что-то очень нужное, необходимое. Наконец она камнем упала на ветку орешника и соскочила на землю прекрасной женщиной в длинном платье цвета изумруда.

Луна вдруг скрылась за тучами. Женщина недовольно взглянула на небо оно тут же очистилось, лунный свет разлился по ровной поляне, утоптанной так, будто здесь каждый день маршировали воины. Следы на снегу были четкими — босые ноги с длинными костлявыми пальцами, напоминающими птичьи… Женщина вздрогнула и зорко огляделась по сторонам. Следы вели к углублению в горе, похожему на вход в пещеру. Его закрывала большая черная масса, круглая, как мяч, и твердая, как камень. Женщина быстро подошла к ней и обняла, раскинув руки.

— Я вернулась, — прошептала она. — Я здесь…

— Тиса? — вдруг раздался позади нее вкрадчивый и испуганный голос.

Не отнимая одну руку от камня, Тиса обернулась и едва не закричала на краю поляны стояла старуха с большой головой. Луна искажала ее и без того страшный облик.

— Ты что это удумала, дорогуша? — потихоньку придвигаясь к пещере, пробормотала она.

Тиса прижалась спиной к холодному, как лед, камню и начала громко произносить заклинания — старуха скрючилась, как от боли. Когда Тиса спиной почувствовала тепло, она с облегчением вздохнула.

— Я вернулась, Кавис, — сказала она старухе, — и я не одна.

— Тао больше нет! — крикнула старуха. — Разве эта негодяйка не сказала тебе? Зачем теперь стараться? Брось! Никто отныне не может помыкать тобой, распоряжаться твоей жизнью! Твоей второй жизнью!

Тиса заткнула уши, чтобы не слышать ее.

— Я не верю тебе… Но даже если это и случилось, если мой мир погиб, это ничего не меняет. Я сделаю то, что собираюсь сделать.

— Уйди отсюда, и я дам тебе всё, что ты захочешь: счастливую спокойную жизнь, возможность жить в семье… — Старуха почти умоляла. — Я уйду в другие края, обещаю! Кор доверял мне…

— Не нужно было тебе сейчас вспоминать Кора, — глухо сказала Тиса.

— Поняла, поняла, — залепетала старуха, — не буду…

— Мы прилетели сюда за тобой, нас было двенадцать, как ты понимаешь. Просто я сплоховала тогда… Но теперь я вернулась, чтобы искупить этот позор… Пятьсот лет они ждали меня здесь. Иди прикоснись к камню — он теплый. Они живы! — Старуху передернуло. — Стинс, Лаваль, Лула, Садья, Тано, Гайан… — перечисляла Тиса, и камень разогревался всё сильнее. Монагаль, Рума, Жейза, Салита, Амьен… И я, Таотис! Я Таотис! — громко крикнула она, чтобы все те, кто, воплотившись в каменную глыбу, столько лет ждал её, хранил и берег свою силу, услышали. — Я вернулась!