Брайс напрягся на диване, словно собираясь вскочить, затем остановился и медленно откинулся назад. Дэвид не пошевелился ни разу. Тонкая улыбка играла на его возбужденном лице.

Винс облизал губы и с горящими глазами наблюдал за происходящим.

— На колени.

Крейтон толкнул старика так, чтобы тот упал на колени, и направил взведенный пистолет:

— Теперь ты поступи, как мужчина.

Лайл Редмонд поднял взгляд на своего сына. В его глазах не было страха, было лишь презрение.

— Давай, маленький проныра. Если у тебя хватит духу сделать эту грязную работу — стреляй.

* * *

16.32

Майя Стерн втолкнула Джулию через кованые железные ворота прямо к двери уединенного убежища. Страх охватил Джулию. «Думай», — говорила она себе. Ты должна найти способ бежать...

Она глубоко вдохнула и шагнула внутрь. И, пораженная, остановилась.

Свет низкого солнца, падавший через высокие, обращенные на запад окна, резко очерчивал лица ее дядей, деда и двоюродного брата Винса. Брайс и Дэвид сидели на диване скрестив руки. Они посмотрели на нее, а затем перевели удивленные взгляды обратно на Крейтона. Винс стоял с сияющими глазами в нескольких метрах позади отца. Крейтон возвышался в середине огромной комнаты, держа взведенный пистолет в руке. Его ствол был нацелен на деда. Старый Редмонд, стоя на коленях, смотрел вверх. Вызывающе.

— Крейтон! Что ты делаешь с дедушкой!

И вдруг она почувствовала запах...

Тот самый странный, резкий запах, который у нее ассоциировался со слепотой, казалось, взорвался в голове. Но слепота ей не грозила, и на сей раз пахло по-настоящему. Запах исходил от какого-то дерева, которым была облицована похожая на пещеру комната. Запах какой-то тропической породы дерева, название которой она не знала. Похоже на... камфару... но не камфара.

Она почувствовала, что ее сотрясает возбуждение. Некий жизненно важный фрагмент информации, казалось, просачивался в мозг где-то вне пределов ее доступа. Она старалась уловить его. И затем она вдруг узнала, что сделало ее слепой. Увидела все это в голове. Ночь ее дебюта. Ясно, как тогда, в ту ночь...

* * *

ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД, АРБОР-НОЛЛ

Празднование дебюта затянулось надолго, было уже поздно, и что-то тревожило ее отца. Казалось, что он смущен, почти расстроен. Он улыбался, но в улыбке было мало радости. Некоторые уже уходили спать, а он в углу все спорил с Крейтоном.

— Ты ни черта не сделаешь, — настаивал Крейтон. — Забудь об этом!

— Я все-таки сделаю.

Отец скомкал листки почтовой бумаги, сунув их в карман.

Он был среднего роста и строен, как его отец. Джонатан и Дэниэл Острианы были похожи физически, но являлись совершенно разными людьми внутренне. Джонатан был дружелюбным, добродушно-веселым человеком, страстно любящим отцом и восторженным мужем. Но Дэниэл Остриан как будто только что снизошел с гималайского пика. Он был холоден и замкнут, вежливо и аристократически скрывая это.

Джонатан сказал:

— Я должен поговорить об этом с отцом!

Он повернулся на каблуках и выскочил вон. Крейтон пошел за ним. Она никогда не видела отца таким сердитым и боялась за него. Поэтому тоже пошла следом.

Двое мужчин быстро дошли до убежища. Она ясно помнила ту ночь. Поднялся ветер с моря, и голые зимние деревья как будто грозили луне призрачными пальцами. Было жутко и немного страшно, но она шла дальше и, когда приоткрыла дверь убежища, услышала внутри голос отца.

— Сегодня мы получили эти письма, — говорил Джонатан отцу. — Крейтон и я. Автор пишет, что, поскольку мы являемся старшими сыновьями, то должны знать, что вы с Лайлом Редмондом построили свое богатство на том, что награбили нацисты. Он говорит, что Янтарная комната у вас и что вы убили человека, чтобы заполучить все это. Так ли это, отец?

Дэниэл Остриан спокойно поставил стакан.

— А если даже и так? Ты все эти годы уверенно пользуешься плодами...

Они стали спорить. Их голоса звучали яростно и ожесточенно. Она пошире открыла дверь, чтобы посмотреть. Теперь Крейтон и ее отец уже орали друг на друга.

— Мы должны публично рассказать об этом! — кричал ее отец на Крейтона. — Это безнравственно. Отец должен признаться в убийстве!

— Ты что, с ума сошел? — орал Крейтон в ответ. — Нет! Он не станет губить нас всех, и Лайл тоже. Ты — единственный, кто видит в этом проблему. Забудь об этом!

Крейтон и ее отец продолжали перепалку. Напряжение нарастало. Лица раскраснелись.

— Я собираюсь заявить об этом властям! — в конце концов прорычал ее отец.

— Мы не можем допустить, чтобы наших отцов выставляли в качестве военных преступников!

— А пошли вы все! Я все равно сделаю по-своему!

Ее отец собрался уходить. Его глаза расширились, когда он увидел ее.

На лбу Крейтона запульсировала вена. Его лицо стало пунцовым.

— Черта с два ты это сделаешь!

Он потянулся за каким-нибудь оружием, и его рука легла на прогулочную трость с золотым набалдашником. Он размахнулся ею. Удар пришелся в затылок. Джонатан Остриан со стуком упал лицом вперед на письменный стол, затем вскочил. Крейтон еще раз ударил.

— Хватит! — закричал Дэниэл Остриан. — Достаточно!

Но ее отец повернулся и нанес Крейтону удар кулаком. Тот вновь ударил его тростью. Джонатан упал и ударился головой о письменный стол. Раздался ужасный звук, похожий на то, как раскалывается дыня.

Джулия закричала. Горячие слезы потекли по лицу. Она бросилась к отцу. Он безжизненно лежал на полу, а под головой натекла лужица крови. Она стала тормошить его.

— Папа! Папочка! — Она трясла его за лацканы и целовала. — Папочка! Проснись!

Дед Остриан оттолкнул ее:

— Дай-ка взглянуть.

Он присел на колени и приложил руку к горлу Джонатана.

Крейтон стоял, все еще держа окровавленную трость в руке. Он был в шоке и побледнел как смерть.

Дэниэл Остриан закрыл глаза сыну и встал.

— Он умер.

Его голос был лишен эмоций. Он стоял и смотрел на тело сына. Потом перевел взгляд на Крейтона:

— Ты полный идиот, Крейтон. Теперь мы все в беде.

Джулия смотрела на своего отца, на закрытые глаза, на искаженные болью черты и на кровь, покрывавшую его лоб и спутавшую волосы. Она подскочила, побежала и стала колотить Крейтона в грудь и царапать ему лицо.

Дэниэл Остриан оттащил ее:

— Прекрати, Джулия! Хватит. Это был несчастный случай!

Она заплакала и влепила деду пощечину.