Особые феномены русской духовной культуры — кинофестиваль «Золотой витязь», созданный Николаем Бурляевым, газета «День», а потом «Завтра», переросшая в целый Изборский клуб державных интеллектуалов.

Конечно, единодушия не было, и быть не может. Великий Илья Глазунов не объединится без оговорок с Борисом Мироновым, противоречивый даже в своей искренности, но все равно героический Эдуард Лимонов — с С.Г. Кара-Мурзой или активистами РОС.

И, тем не менее, интеллигенция, воспрянув, начала наступление на мещанство, у которого народились свои идеологи.

Воскресшая из пепла

Смысл событий 2011–2012 гг. в том, что уличные выступления и их массовая поддержка в среде думающей части общества показали, что монополия мещанской идеологии кончилась, что мы накануне новой эпохи интеллигенции: революционное и охранительные крылья интеллигенции, деморализация которых позволила мещанству одержать верх два десятилетия назад, сблизились по позициям в борьбе за перемены.

С уличных протестов конца 201 1 — начала 2012 гг., по большому счету, началось воскрешение разрушенной в конце XX века русской интеллигенции.

Мало кто не знает древнего мифа о птице Феникс, которая после периодического самосожжения возрождалась из собственного пепла и начинала новую жизнь. Птица Феникс стала символом постоянного возрождения и вечного обновления. Именно о Фениксе вспоминаешь, едва размышления касаются русской интеллигенции, ее прошлому и настоящему.

Ныне, как и после революций и гражданской войны начала XX века, интеллигенция начинает возрождаться из пепла. В активизации гражданского общества, в росте оппозиционных настроений среди элиты просматривается именно стремление думающей части общества уйти от воспроизводящей саму себя новой номенклатуры, от возродившейся профанации выборов.

Мы ощущаем пепел Феникса. Что осталось от доверия народа к его думающей части? Пепел. Но, отбросив идеологические шоры, испуг власти и ложь ее апологетов, мы увидим и начало воскрешения волшебной птицы. Это начало — в тех призывах к переменам, которые не просто звучат на площадях, в газетах и телепрограммах, а встречаю деятельный отклик, особенно среди молодежи. Может быть, кто-то из-за рубежа и поддерживает либеральных политиков — не в этом дело. Важно то, что требование перемен, честных и прозрачных выборов поддержано массой неравнодушных людей самых разных политических взглядов.

Выборы 2011–2012 года стали рубежом, пройдя который интеллигенция, возрождаясь, творит, наконец, в России реальное гражданское общество. Настоящее.

Один из самых чутких и глубоких исследователей русской интеллигенции, Р.В. Иванов-Разумник отмечал ее многогранность: «Интеллигенция есть этически — антимещанская, социологически — внесословная, внеклассовая, преемственная группа, характеризуемая творчеством новых форм и идеалов и активным проведением их в жизнь в направлении к физическому и умственному, общественному и индивидуальному освобождению личности».

Таким образом, главная черта интеллигенции — нонконформизм, публичное оспаривание планов и действий государственной власти. Не случайно само публичное оспаривание обществоведами относится к одному из двух измерений реальной демократии (наряду с правом выбирать и быть избранным). Мудрый С.Г. Кара-Мурза напоминает, что Н.А. Бердяев считал критерием отнесения к интеллигенции «увлеченность идеями и готовность во имя своих идей на тюрьму, на каторгу, на казнь», при этом речь шла о таких идеях, где «правда-истина будет соединена с правдой — справедливостью». Но не эта теоретическая фраза все больше обретает явь.

Давно сказано, что антитеза интеллигенции — это мещанство. Конечно, о мещанстве при этом говорится не как о сословии определенной части горожан, а как о мировоззрении, где культ ценностей заменен культом интересов, причем интересов самых примитивных и эгоистических.

Общество потребления — это общество, основанное на мещанском мировоззрении, как пишет в своем эссе с символическим название «Эра пустоты» Ж. Липовецки. Он категоричен: «Мы перестали считать себя обязанными жить чем-то иным, кроме заботы о самих себе». Между тем, «как короед мещанство подтачивает духовный ствол нации», «нет более лютого врага для народа, чем искус буржуазного благополучия», — предостерегал М.П. Лобанов еще в 1968 году.

Каковы конкретные выводы?

История повторяется. Напомним слова Л.А. Тихомирова из уже цитировавшегося его последнего письма П.А. Столыпину, посвященного необходимости пересмотра Основных законов России 1906 года: «Этот строй во всяком случае уничтожится. Но неужели ждать для этого революций и, может быть, внешних разгромов? Не лучше ли сделать перестройку, пока это можно производить спокойно, хладнокровно, обдуманно?.. Ведь если развал этого строя произойдет при иных условиях, мы, наверное, будем качаться между революцией и реакцией, и в обоих случаях, вместо создания реформы, будем только до конца растрачивать силы во взаимных междоусобицах, и чем это кончится — Господь весть». Написано в 1906 году.

Добавим в 2012: и перестройка всей социально-политической системы современной нам России нужна не в духе Горбачева, который, как и Николай II, в государственных делах плыл за событиями, но не упреждал их. Перемены нужны в духе Александра III, не побоявшегося твердой рукой убрать из унаследованных им от отца реформ элементы нигилизма. Впрочем, не следует путать твердость с глупостью, мудрость — с боязнью принять решение.

«Мой дом — моя крепость!» Эта мудрость в жизни каждого из нас оборачивается разными гранями. Для меня семья, родные и близкие всегда были надежной опорой, источником добра и радости.

То, чем я обязан своей маме, Валентине Николаевне, — всем! Она дала мне жизнь и научила стремлению жить достойно. Не только воспитала тягу к новым знаниям и любовь к книгам, не только поощряла мои увлечения общественной работой, художественной самодеятельностью, но и своим примером задала импульс верить людям, не стыдиться быть добрым. Она учила и прощать. Если этот урок я усвоил недостаточно, то только потому, что жизнь забросила меня в слишком глубокие омуты политики.

Отец, Николай Наумович, как я уже и признавался, учил меня всегда быть мужчиной. Не самцом — это другое, — а именно мужчиной, главой семьи, который берет на себя всю самую тяжелую работу. Он приучил и отвечать за других, заботиться о других.

Отношения между моими родителями, при мелких житейских спорах, всегда были полны взаимной заботы и доверия.

Конечно, мне страшно повезло с характером моего младшего брата. Для Игоря мое слово всегда много значило, мы не дружили, а были именно братьями, когда думы и заботы другого — это твои думы и заботы. Я был рад за нашу семью и признателен Игорю, когда он после окончания школы продолжил династию Бабуриных в медицине. Уверен, что в его лице, при его упорстве и выдающихся способностях, Гиппократ получил очень достойного последователя.

Мою женитьбу родители переживали очень тяжело. Конечно, нам было хорошо вместе. Но приходит время и сыновья должны выходить на самостоятельную дорогу. Сегодня понимание этой закономерности позволяет уже мне легче воспринимать взросление собственных сыновей.