ты говоришь или нет? И граф Шалон понимает, а он очень определённо сослался на влиятельных родственников Жиля де Риньи, которые это дело так не оставят!

— Да как они могут это знать, — отмахнулся Рональд. — Это ж не фейерверки устраивать!

— А ты ещё не понял, что магия — это не только про фейерверки? — искренне изумилась Катерина.

— Всё что надо, то и понял, — самодовольно сказал Рональд. — И тебе тоже советую понять — Джон тебе не наседка, он не станет охранять тебя вечно. Поэтому — иди за меня добром. Скажем, что тебе сейчас мешает согласиться? Сразу же и объявим, — он усмехнулся и взял её за руку.

Попытался. Катерина отдёрнула руку и отскочила. Тоже попыталась — это вам не серая шкурка, придворное-то платье, совсем другие габариты. Рональд захотел воспользоваться преимуществом… но оказалось, что у него такового нет, потому что последствия травмы. Что уж там с ним было не так, Катерина не разбиралась, но — нога подвела, он пошатнулся, схватился за стену… а она собралась и добавила болевой импульс. Рональд согнулся пополам, ловя воздух, а она подхватила юбки, замешалась в толпу придворных, ушла в невидимость и скользнула к выходу. К какому-то — там их было несколько.

И уже когда вышла за дверь, то поняла — что ей вообще не туда. В этом коридоре она совершенно точно не бывала. С одной стороны — глухая стена, с другой — множественные серые ниши окон. И очень светло.

Катерина отбежала от дверей и спряталась в одной из таких ниш — если кто-нибудь выглянет, то её не найдут. А она успокоится и придумает, как ей вернуться, не привлекая к себе внимания.

Она смотрела в окно и тёрла платком щёки, по которым катились слёзы. Потому что… а вдруг она ошиблась, королева примет слова Рональда за чистую монету, или — не примет, но по каким-то причинам он ей важен и нужен? И он впрямь попросит разрешения взять её в жёны, и королева не откажет? А что сделает Джон против королевского слова?

Возникшее ощущение было… невероятным. Будто кто-то погладил её — по шее, за ухом, дотянулся до полускрытого манжетами запястья. Катерина оглянулась…

Два серебристых щупальца дотянулись до неё откуда-то — одно нежно трогало за руку, второе касалось шеи. Она проследила за ними… и схватилась за стену, потому что ноги враз ослабли.

У противоположной стены, наискосок, стоял он — нашему забору троюродный плетень. Крестник брата жены племянника графа Шалона. Смотрел на неё — не отрываясь. С виду — живой и здоровый.

Она же могла только смотреть — и дышать. В жестком корсете — только верхней частью груди. И воздуха отчаянно не хватало.

А он, поганец такой, приложил палец к губам, подтянул к себе свои щупальца и растворился в стене.

В тот же миг дверь из приёмной королевы отворилась, и в галерею заглянул Джон.

— Кэт, ты здесь! Хорошо, а то мы с Анной уже тебя потеряли. Пойдём домой.

Да, Джон. Хорошо. Пойдём домой.

Часть четвёртая. Любовь против нелюбви 60. Жил-был мальчик

Жиль де Риньи появился на свет для того, чтоб служить силам смерти, но при этом очень любил жизнь. Всякую, какую встречал — и шум торгового порта в Фаро, и ярость морского сражения, и поиски интересного в библиотеке Ордена Света. И даже в церемониале франкийского королевского двора находил для себя забавное. А уж герцогский двор в Фаро и вовсе был ему как дом родной — за столько-то лет.

И семья — вроде бы совсем небольшая до недавнего времени, а потом вдруг оказалось, что и матушка жива-здорова, и сестрёнка есть — милая, и одарённая, как надо, и даже брат, но тот, правда, до сих пор не в восторге от объявившейся родни. Ничего, у Жиля в жизни тоже не одни только розы.

Впрочем, Саважи и все саважевские и отцовские друзья — это тоже семья. И ещё какая! Господин Жанно и госпожа Лика не делали в сердцах своих различий ни для каких детей — и в доме постоянно толпилась молодёжь. Кроме четверых детей Саважей — племянники и племянницы господина Жанно, и дети их родных и друзей. А в друзьях ходили его милость Маттео Велассио — наследник герцогства Фаро, его высочество Жиль де Роган, Жиль-старший, как его все звали, дядя короля Франкии и крёстного господина Ли, её величество Маргарита Рокелорская, и наконец, их величества Анри и Антуанетта Франкийские — это ему, Жилю, они величества, а отцу, господину Жанно и госпоже Лике — друзья юности. Его величество Анри смеялся и говорил, что де Риньи — его добрые соседи. Это и вправду так, потому что небольшие владения отца Жиля, Марселя де Риньи, граничат с обширными землями Лимейского герцогства, наследных владений его величества. И удивительно, что король всегда об этом помнит и считает, что некроманты на службе — это то, что надо.

А учёба? Это же самая настоящая жизнь, какая только бывает! Вопросы, ответы, поиски истины и попытки другого взгляда на задачу — чего только не придумают для того, чтобы занять учеников и развить их дар, преподаватели из Школы Света!

Учиться Жиль любил. Его мир от рождения был немалым — потому что в возрасте двух месяцев он оказался в Фаро, центре интересов всего Срединного моря. И ему всю жизнь хотелось знать о том мире больше — где живут диковинные люди и звери, где заканчивается океан, где зимой выпадает снег, где цветут удивительные цветы. Отец и господин Жанно охотно брали его с собой — и по делам, и на войну, и просто прогуляться по морю. Крёстный господин Ли тоже много и охотно рассказывал о том, что и как делает.

Жиль многое видел и многое пробовал, многое ему удавалось. О нет, он добивался похвалы наставников не просто так, но — работой, тяжёлой работой. Многочасовыми тренировками — магическими и фехтовальными. Сидением над книгами — читал он быстро и на нескольких языках. Своими оригинальными выводами о прочитанном и увиденном — наставники такое ценили. Удивительно ли, что его назвали лучшим выпускником своего года?

А потом его вдруг приметил его величество Анри. Велел отцу официально представить Жиля ко двору, потом пригласил его на беседу — о его выпускной работе, о приобретённом опыте и о том, чего ему, Жилю, хочется в жизни. Случилось это четыре года назад, и Жиль тогда, надо сказать, о жизни