Седовласый поднялся с дивана и не мигая смотрел на девушку. Но Муса уже вспомнил, как это было в тот раз, и быстренько нацепил очки. Изображение тут же скривилось, и сколько бы он ни пытался теперь сфокусировать взгляд на седом, ничего не выходило. Что-то такое и обещал тот доктор, который продал ему очки — мол, будет похоже на косоглазие, зато никто не сможет перехватить твой взгляд и загипнотизировать.

Тем не менее, можно было еще разглядеть, что седой и зеленоволосая все стоят друг напротив друга. И губы седого шевелятся… Потом в руке девушки что-то мелькнуло, седой вскрикнул и схватился за лицо.

Муса по-прежнему не мог совладать со своим новым зрением. «Эдак я все здоровье испорчу», — подумал он и сорвал с себя антигипнозные очки.

Седой медленно оседал на пол, прижав ладони к глазам и тихо скуля. Зеленоволосая стояла перед ним со сложенным веером в руке. Острые концы планок поблескивали, словно переговаривались с плазменными факелами в углах пещеры.

— Музыку нужно слушать в темноте, когда не видны лица людей, — с чувством продекламировала девушка.

И запела.

Ах, что это была за песня! При первых же звуках у Мусы опустились руки. Последний раз он слышал живое пение лет десять назад, но уже тогда исполнители-люди не могли сравниться со сладкоголосыми музискинами. А здесь… Он и не заметил, как выронил на пол очки и баллончик. Каким-то далеким и незначительным сразу стало все, что было перед глазами. Он еще видел, как по ногам поющей девушки взбираются красные лоскутки и срастаются в целый плащ, а по плащу взбегает и прячется к ней за пазуху серебристый биорг…

Но потом он не видел вообще ничего, потому что глаза затопили слезы — так хороша была эта песня. В ней пелось о тех, кто уходит, и тех, кто ждет, и о тех, кто летит к облакам, и о тех, кто падает в бездну, и о тех, кто делает, а потом раскаивается, и о тех, кто не делает, а потом всю жизнь сожалеет… И о море, которому все равно.

Когда он очнулся, в гроте никого не было. Даже мертвый биорг и останки камзола исчезли.

О Аллах, почему ты исполнил мое пожелание так буквально!

# # # #

На этот раз зубы не пострадали. Зато правый глаз заплыл основательно. Да и с левым плечом что-то было не в порядке после удара табуретом.

Полчаса спустя, вырвавшись наконец из рук отца, Омар сидел на кухне за большой пандорой и разговаривал с прадедом.

Обычно он не делал этого вслух. Но отцовская ругань была слишком громкой — видимо, потому, что никто не мог на нее ответить. И мулла Катбей, и русский, да и сам Омар — все слышали чудную энку, но никто не расслышал, что она рекламирует. И никто не заметил, как ушли зеленоволосая и седой.

Не помог и Шайтан. Верный искин отца заявил, что он неожиданно был подключен к какому-то развлекательному каналу для неоргов и все это время свободно летал через космос, от звезды к звезде. На деле же оказалось, что никаких внешних подключений к Шайтану не было. Зато вся его запись происшествия была испорчена множеством мелких светящихся точек, мешающих хоть что-нибудь разглядеть.

Омар пытался объяснить отцу, что шайтанову систему распознавания образов поразил совершенно новый оптический вирус, и что старый Шайтан в любом случае не смог бы тягаться с такой пикотехнологией. Услыхав об этом, отец совершенно взбесился и стал швырять чайники в Зеленое Ухо, хотя раньше чуть ли не боготворил этот прадедовский сталактит. А потом, видно, вспомнил, что обед зеленоволосой тоже остался не оплачен — и начал колотить Омара.

И хотя тому в конце концов удалось запереться на кухне, до него до сих пор доносились проклятья из зала для почетных гостей. Отец кричал, что заменит сына на бота, на обычный летучий поднос с глазами, какие уже давно используют в других заведениях. И пускай это подорвет престиж чайханы с ее вековыми традициями живого общения, но зато даже самый простейший бот-подавальщик умеет обслуживать сразу десять столов и одновременно ионизировать воздух, в отличие от этого разини, испорченного заморскими пикотехнологиями, ленивого и неблагодарного…

Чтобы заглушить этот водопад, нужно было либо уйти из дома, либо производить собственные звуки. Первое было давней мечтой, второе — испытанным методом.

Как это случалось и прежде, обращения к давно умершему прадеду постепенно сменились столь же односторонним общением с более реальной материей. Не прошло и десяти минут, а Омар уже адресовал свои мольбы к маленькому розовому сталактиту, выросшему в углу за большой пандорой. Омар обнаружил его полгода назад во время уборки кухни, и с тех пор частенько жаловался на свои беды этому странному наросту, похожему на рыбий плавник. Аппаратура прадеда, позволявшая выращивать красивые сталактитовые образования, давно уже была сломана — но вероятно, в самом материале пещеры осталось что-то, что позволило Плавнику вырасти так быстро.

Когда неприятная история про двух исчезнувших посетителей была наконец рассказана, Омар почувствовал себя легче. Ругань отца тоже смолкла: мулла Катбей и генерал-епископ Влад пригласили Мусу к своему столу и теперь лечили его душевные раны, объясняя, как мало видеть знаки, посланные с неба — нужно еще уметь правильно растолковывать эти знаки.

В кухне стало тихо. Омар кряхтя вылез из своего убежища за пандорой.

— Если бы я встретился с ней снова, я бы хоть спросил ее сетевой код. Слышь, Плавник? Может, я бы ей даже помог экзамены сдавать, если это связано с нанетикой…

Плавник как всегда молчал. Омар вздохнул и двинулся к выходу. И уже не видел, как по каменным ребрам Плавника, среди похожих на иней кристалликов, ползет маленькая прозрачная капля.

Капля добралась до нижнего края сталактита, блеснула радужным переливом и замерла, на миг отразив в себе спину Омара и всю пещеру. А может, и не только это. Но даже если бы и было кому смотреть — что там разглядишь в такой маленькой капле? Особенно если она висит неподвижно всего лишь мгновенье, а потом…

— Ерунда это все, что я тут наговорил! — Омар резко остановился. — Если бы да кабы, во рту росли бы псилоцибы. Можно так всю жизнь просидеть в пещере, разговаривая с камнями. Словно я и вправду создал свой умный континент или даже целую умную планету. А на деле — даже человека не могу найти из-за своей лени… Шайтан!

— Да, молодой хозяин, — донеслось из динамика старой микроволновой печи.

— Неужто совсем никаких рипсов не осталось? Ни волос, ни пылинки с ее макинтоша?

— Ничего, молодой хозяин.

Омар прошелся по кухне из угла в угол.

— А ее пищевой портрет? Ты ведь снял его до того, как тебя заразили. Ты послал его в основную базу сети Лучано?

— Конечно, молодой хозяин! И ее заказ, и наши наномаркеры. И весь профиль приема пищи, как ты придумал: скорость жевания, задержки между глотками… Есть даже ДНК по слюне.

— Ну так ищи ее скорее по этому портрету! Может, узнаем, где она живет.

Несколько секунд прошли в тишине.