Однако полноценного отдыха не получилось. Где-то после полуночи прояснело, и маячники на входном мысу увидели в море огни корабля. Поднялась тревога.

— Ваше превосходительство, — сказал Кашеваров генерал-губернатору, — к нам англичане заходили уже несколько раз. Защищаться нам нечем, и мы уходили к перевалу. Там у нас база и основные склады. Надо и теперь перебираться туда. Мало ли кто идет на этот раз.

— Это, наверное, тот французский фрегат, что гонялся за нами от самого лимана, — заметил Николай Николаевич. — Надеется взять нас в плен.

— Вряд ли французы полезут в горы, тем более, когда выпал снег, — покачал головой Кашеваров. — Да и ледовая обстановка им не благоприятствует. А вот высадиться в порту — могут.

— Тогда — уходим! Немедленно, и все без исключения.

Однако немедленно всем — не получилось: не хватало собачьих и оленьих упряжек. До базы было 13 верст, упряжки до рассвета смогли обернуться всего лишь два раза, все нижние чины пошли пешком, взяв с собой только самое необходимое. Когда поселок покидали последние люди и упряжки, солнце уже висело над горизонтом, а на рейде стоял французский фрегат.

На носу фрегата капитан Огюст Клермон и Анри Дюбуа рассматривали порт в подзорные трубы:

— Они уходят, Клермон! — взволнованно говорил майор. — Немедленно высаживайте десант! Два часа — и генерал Муравьев будет в ваших руках! Это будет главная ваша победа! Я сам пойду на первой шлюпке!

— Посмотрите за борт, Дюбуа, — покачал головой капитан. — Льды начинают смерзаться. Через два часа мы окажемся в ледяной ловушке, и уже генерал возьмет нас голыми руками. Мы проиграли, и я ухожу.

— Только не я! Дайте мне тузик и одного матроса, чтобы доставил меня на берег. Раз вы такой трус, я пойду за Муравьевым один!

— Нет, Дюбуа, я не могу рисковать жизнью даже одного своего человека и вас не пущу. Это — верная смерть!

Лицо Анри исказилось. Клермону показалось, что майор зарычал.

— Огюст, жена Муравьева — моя бывшая невеста. Она вышла замуж, потому что считала меня погибшим. Я хочу ее вернуть…

Капитан с жалостью посмотрел на него:

— Ладно, Анри. Тузик я вам дам, но добираться до берега будете сами.

Спустя несколько минут от борта фрегата отчалила двухвесельная шлюпка с одним человеком. На корабле не нашлось для него теплой одежды, поэтому он был одет в офицерский плащ и кепи. С решимостью отчаяния Анри греб к берегу. Он понятия не имел, что будет делать в пустом поселке, где искать Муравьева и Катрин и вообще — зачем он это все затеял. Он подумал, не вернуться ли, пока не поздно, и даже перестал грести, но увидел, как фрегат распустил паруса и тяжело развернулся, направляясь в открытое море.

Поздно!

Поздно что-либо менять. Если ты выбрал путь, надо пройти его до конца.

Анри вспомнил, как они с Вогулом (бедный Жорж!) шли через пустыню, и у них закончилась вода в тыквенных фляжках. Анри тогда сдался, стал говорить о возвращении, но Жорж посоветовал ему заткнуться и продолжать путь.

— Назад мы уже по-любому не дойдем, поэтому надо идти вперед, даже если идем не в ту сторону, — сказал он, едва шевеля потрескавшимися губами. — Если нам суждено погибнуть, то хотя бы в уверенности, что мы сделали все, что могли.

Когда Анри упал, не в силах сделать даже шага, Жорж потащил его на себе, шепотом ругаясь по-русски. (А он, Анри Дюбуа, не сумел спасти друга-побратима и даже потом, когда был признан его офицерский статус, не вызвал этого убийцу Бьюконена на дуэль. Впрочем, они больше не встречались, потому что корабли разделились по эскадрам. Но он все-таки поклялся найти высокомерного британца и посчитаться с ним за все. Разумеется, для него осталась неизвестной смерть Бьюконена от пули Кузьмы Саяпина.)

В конце концов им повезло: на них, уже теряющих сознание, наткнулась французская конная разведка.

…Значит, и он, майор Дюбуа, должен пройти весь путь. Даже если выбрал его неверно. Он снова в пустыне — правда, один и в ледяной — и снова не знает, что ждет впереди.

Только ужасно жаль Никиту и Аню. Но Коринна позаботится о них, он уверен…

Фрегат уже растаял в сизой мгле.

Анри взялся за весла.

5

В тайге, в распадке среди гор, расположился палаточный городок. Горят костры, люди заняты бытом: кто-то чинит нарты, кто-то готовит варево в котелке. Отдельной кучкой держатся тунгусы: одни курят трубки, тихо беседуют, другие обихаживают ездовых собак и оленей.

Муравьевы сидели на нартах, тесно прижавшись друг к другу. Екатерина Николаевна, хоть и была в собольей шубке, почему-то никак не могла согреться. Муравьев — в своей обычной зимней шинели — крепко обнимал ее.

— Черт побери! — ворчал он. — Что они там тянут с палаткой?

— Не волнуйся так, дорогой, — стараясь сдержать дрожь, откликнулась Екатерина Николаевна. — Это просто нервы. Я никак не могу успокоиться после тревоги.

Возникший в отдалении Вагранов подал генералу знак, что хочет что-то сообщить. Муравьев понимающе кивнул и крикнул:

— Енгалычев!

Адъютант вынырнул из ближайшей палатки:

— Все готово, ваше превосходительство. Можно отдохнуть.

— Спасибо, князь! Проводите Екатерину Николаевну. — Муравьев встал и помог подняться жене. — Катенька, иди, там медвежьи шкуры, тебе будет тепло. Я тоже скоро приду.

Дождавшись, пока жена скроется в палатке, Муравьев подозвал Вагранова:

— Что, француз высадил десант?

Штабс-капитан был оставлен с оленьей упряжкой на выезде из Аяна. Он должен был сообщить о действиях противника. На вопрос генерала Иван Васильевич как-то странно усмехнулся:

— Можно сказать и так…

— Сколько человек? Далеко ли они отсюда? Почему не объявляешь тревогу? — Нетерпеливые вопросы засыпали порученца, но ответ был на удивление односложным:

— Вон его ведут… А фрегат ушел.

Два солдата с ружьями вели к палатке человека в кепи и офицерском плаще.

— Он что, один? — изумился генерал. — Кто такой?

— Сейчас сами узнаете, не совсем по субординации ответил Вагранов, но Муравьев не обратил на это внимания: он всматривался в подходившего француза. И, чем ближе тот подходил, тем радостнее становилось выражение лица генерала.

Однако француз не проявил встречного светлого чувства — более того, он оставался угрюмым.

— Андре Легран?! — воскликнул Николай Николаевич, когда они очутились друг перед другом. (Солдаты ушли по знаку Вагранова.) — Здравствуйте, дорогой друг!

Муравьев хотел обнять майора, но тот резко отшатнулся и заговорил на родном языке.

— Я не Андре Легран. — Он мрачно и, как ему самому казалось, снисходительно посмотрел сверху вниз на генерала, кутающегося в темно-зеленую шинель с барашковым воротником. — Я — Анри Дюбуа, кузен Катрин де Ришмон и ее жених. Я пришел, чтобы забрать мою Катрин!