– Гениальный у тебя жрец.

– А я и не спорю. Только сказала ему, что если он рассчитывает замучить меня таким количеством дел, то я лучше сразу ухожу.

– И куда же? – заинтересовался Барахой.

– Куда глаза глядят – в ночь, в бездну. В паломничество к храму Джоу Лахатала. Но перед уходом упраздню должность верховного жреца.

– Ну и как?

– Вроде бы притих. Нет, если всерьез, то без него я бы со всеми молящимися и ищущими истину не справилась. Он, конечно, мудрый. Просто его мое возвращение так подкосило. Я же все вверх дном перевернула.

Словно в подтверждение ее словам на дальней аллее робко замаячили фигуры жрецов с музыкальными инструментами в руках.

– Ну вот. Это они жаждут воздать нам честь новоиспеченным гимном. Хочешь послушать?

Барахой нашел в себе силы только на то, чтобы кивнуть. Каэтана милостиво махнула мявшимся в нерешительности жрецам, и те радостно поспешили к ней, отбивая на ходу поклоны, – жрецы были еще совсем молодые и никак не могли привыкнуть к обществу настоящей Древней богини и ее частых гостей. Цветные одеяния из легких прозрачных тканей крыльями струились за ними по воздуху.

– Позвольте, великие, – едва слышно произнес самый смелый.

– Позволяю, – величественно ответила Каэ, хлебнула из бутыли и приготовилась слушать.

Жрецы встали в некотором отдалении и заиграли. Музыка, легкая и чудесная, вылетала из-под искусных пальцев, запутывалась в струящихся одеждах, догоняла мотыльков и кружилась с ними над цветами. Она соскальзывала в воды ручейков, заставляя их звенеть еще звонче и веселее. Она обнимала деревья как теплый ветер, переливалась всеми цветами радуги и наконец ручной птицей садилась на ступени храма у ног замерших бессмертных.

– Какая прекрасная музыка, – промолвил потрясенный Барахой.

– Тебе понравилось, о Суть Сути? – осмелился спросить жрец.

– Мне больше чем просто понравилось, – ответила Каэтана. – Проси любую награду.

– Помоги мне найти истину, о Сокровенная.

– Истину не ищут, мальчик. Истина открывается тому, кто этого достоин. Она озаряет светом твою душу, как солнце землю. И нет истины в конечной инстанции. Сегодня ты открыл истину мне – своей музыкой. И я не могу дать тебе больше, чем ты мне. Проси чего-нибудь другого.

Жрец потрясение молчал. И за него ответил другой – постарше:

– Если Мать Истины говорит тебе, что ты открыл истину ей, то большей награды не нужно.

Они низко склонились перед двумя бессмертными и удалились.

– Ты не боишься уронить свой авторитет, все время находясь в материальном теле? – спросил Барахой после довольно длинной паузы.

– Знаешь, я как-то привыкла к нему и не хочу пока менять ничего. А по-твоему, это существенно?

– Не очень. Теперь мне кажется, что ты всегда была именно такой, как сейчас. Люди боялись меня, поклонялись мне, а за помощью шли к тебе. Поэтому и храмы у тебя были живее, что ли. А у меня грозные львы, драконы и сплошной камень.

– Почему только камень? Золота тоже хватает.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. В твоем храме хочется жить, Каэ. Ко мне заходят помолиться, а к тебе приходят навсегда.

– Так что тебе мешает все изменить?

– Не знаю, дитя мое. Но я подумаю, обещаю тебе. Он помолчал. Потом улыбнулся как-то жалко и растерянно. Каэтана наклонилась к нему поближе и только теперь заметила щетину у него на щеках.

– Никогда не думала, что боги бывают небритыми.

– Тебе мешает? Побреюсь.

– Не нужно. Так ты живее. Я всегда думаю, какой ты на самом деле.

– Забыл. Давно забыл. Давай поговорим еще о чем-нибудь.

– Ты не решаешься сказать то, за чем пришел. Но почему?

– Не решаюсь. Это я, видишь ли, издалека все подбираюсь к тому вопросу, на который обещал ответить еще в храме ал-Ахкафа, вот только...

– Только я не задаю его? Ты действительно многое забыл, отец. Даже то, кем я стала теперь, не без твоей, кстати, помощи. Это ведь тоже относится к разряду истин.

Барахой заметно побледнел и стиснул тонкостенный бокал с такой силой, что тот жалобно хрустнул и с печальным звоном разлетелся на мелкие осколки. Вино тонкой струйкой потекло между пальцев бога, пятная его одеяния.

– С каких пор ты об этом знаешь?

– С недавних. Когда храм признал меня и я воссоединилась с той частью памяти, которая оставалась тут. Ведь ты на что-то подобное и рассчитывал, да?

– Я был почти уверен, что однажды ты все вспомнишь, но так скоро...

– По-моему, я никогда полностью и не забывала. Когда левиафан появился перед кораблем, еще там, на Дере, я позвала тебя на помощь, помнишь?

– Я услышал тебя, милая, но был очень-очень далеко и не мог помочь.

– Так это не ты прогнал его? А кто?

– Ты сама, моя девочка. Ведь твою силу, как и твое бессмертие, у тебя отнять нельзя. Правда, можно заставить забыть, что ты бессмертна и почти всемогуща. Можно выбросить в другой мир, заставить прожить в нем обычную жизнь, затем перенести в следующий, и так до бесконечности. Ты будешь считать себя смертной, родившейся от смертных родителей, и никогда не вспомнишь о своем истинном облике. А если какие-нибудь воспоминания и прорвутся через эту завесу, то тебя объявят сумасшедшей. Они хитро рассчитали – они выбирали миры с примитивной магией. Миры, где никто не мог помочь тебе.

– Так что же не сработало?

– Они не учли, что ты Богиня Сути и Истины, а значит, в любом состоянии сможешь отличить истину от наносного, навязанного тебе чужой злой волей. Ты оказалась гораздо сильнее, чем все думали, дитя мое.

– Даже ты?

– Даже я. Я искал тебя во многих мирах, но не находил. И впервые услышал твой зов именно там, на Дере. Представляешь, как ты удивила меня?

– А если бы меня убили во время этого путешествия?

– Это значило бы, что ты уже не существовала. Тебя нельзя убить, девочка. Повторяю – ни убить, ни по-настоящему лишить твоего могущества. Прогуляемся?

Барахой поднялся со ступенек и помог встать Каэтане. Заметив ее недовольный взгляд, брошенный на осколки бокала и лужу вина на белом мраморе, он движением брови заставил их исчезнуть.

– Красиво, – пробормотала Каэ. – А я так не могу.

– Тебе это и не нужно. Твое могущество в другом, и оно гораздо больше. А так может любой маг. Если хочешь, я научу тебя.

– Конечно, хочу.

Они медленно двигались по парку.

– Кстати, послушай. Тут на днях Траэтаона объявлялся. Воображаешь, какой случился переполох? – сказала Каэтана.

– Это же тебе только на пользу – авторитет повышает. А переполох-то из-за чего?