дышать ритмично, через рот. Песок царапал щеки и лоб, и теперь он понимал, что если даже и захочет вернуться, то никогда не найдет дороги.

Его окружали высокие дюны песка, большинство из них наросло над остовами автомобилей. Они постоянно осыпались и перемещались с места на место, угрожая Томми погребением под горячим колючим песком, стоило лишь ему проявить неосторожность. День превратился в тусклый янтарный свет неба, под аккомпанемент свиста ветра сухого шуршания песка. Порывы ветра временами едва не сбивали с ног. Ему казалось, что ветер приносит чей–то протяжный голос: “Малыш, малыш, куда ты бежишь, ляг и засни…”

Он продолжал идти вперед, и минуту спустя впереди показалось что–то темное, массивное… Сквозь змеящиеся струи песка он разглядел корпус “линкольн–континенталя”. Краска с корпуса была содрана до блестящего металла, почти вся машина оказалась накрыта песчаной дюной. Он решил забраться на пару минут в кабину, чтобы очистить рот и нос от песка. Когда он потянул на себя дверцу водителя, высохший труп повалился на него, протягивая к мальчику скрюченные пальцы рук. Томми проглотил вместе с песком истерический крик, сплюнул песок и пошел дальше. Ветер шептал вокруг, забирался, казалось, прямо в череп Томми: “Ляг и усни, малыш, приляг, отдохни…”

– Нет! – услышал Томми собственный голос. – Нет! Не усну!

Сделав еще три шага, он споткнулся обо что–то и упал. Оказалось, что ноги его наткнулись на протянутую закоченевшую руку мертвой женщины – кожа на лице натянулась, словно на барабане. Засучив ногами, Томми высвободился. Слезы жгли глаза. “Спиии,– пел ему ветер,– закрой глаза и засниии…”

“Заснуть – как было бы приятно заснуть, расслабиться. Наверное, нужно отдохнуть,– подумал Томми. – Немного подремать. Закрыть глаза, а потом, когда я отдохну, восстановлю силы, я продолжу поиски. Точно, именно так я и сделаю”.

Может, подумал он, мистер Палатазин тоже сейчас где–то спит, свернувшись в песке.

И над Томми начало затягиваться желтое песчаное одеяло.

Потом он осознал, что делает, и стряхнул с себя тонкое – пока одеяло песка. Он с трудом поднялся на ноги. Сердце его колотилось. “Я ведь мог бы умереть вот так,– подумал он с жаром отрезвления. – Старуха–Смерть едва не провела меня за нос на этот раз, и это было даже приятно…”

– Нет, не поддамся! – крикнул он, хотя сам едва слышал уносимые ветром слова.

Он опять бросился бежать мимо брошенных, обглоданных ветром, машин, мимо переползающих с места на место дюн, мимо видневшихся из–под слоя песка мертвых тел, на которые ему страшно было смотреть вблизи, и поэтому он пробегал мимо, не останавливаясь. В тени одной высокой дюны он заметил отпечаток, напоминающий очертания упавшего тела. Томми охватила паника. Он понял, что мог и опоздать.

Впереди, на углу Ла–Бреа и Лексингтон–авеню Томми увидел тело Палатазина, распростертого под прикрытием корпуса автомобиля. Там, где Палатазину пришлось ползти, осталась длинная борозда.

Томми подбежал к Палатазину и склонился над ним. Он услышал его измученное дыхание.

– Проснитесь! – крикнул Томми, тряся его за плечо. – Проснитесь! Нельзя спать! Просыпайтесь!

Палатазин зашевелился, поднял руку, схватил Томми за плечо. Глаза его были красными, он явно не мог понять, кто перед ним. Песчинки забились в трещины и морщины кожи лица, и от этого лицо Палатазина было похоже на русло высохшей реки.

– Кто здесь? – хрипло прошептал он. Голова его упала. – О, боже, ты… Возвращайся назад… назад…

– Нет! Вы должны проснуться!

– Не мог далеко…

– Мы вместе найдем дорогу назад!

Но он понимал, что это невозможно. Палатазин явно был слишком слаб, а ветер слишком силен, поток песка слишком плотен.

– Вставайте! Пойдем!

Он обеими руками потащил Палатазина за плечо. Незащищенное лицо Томми горело, словно в огне. Палатазин зашевелился, стараясь подняться, напряжение ясно читалось в его запавших глазах. Но ему удалось лишь встать на колени, прислониться к машине. Он тяжело, прерывисто дышал.

– Что… ты здесь… делаешь? – пропыхтел Палатазин. – Я же сказал тебе… сказал тебе оставаться дома!

– Вы можете идти? – спросил вместо ответа Томми.

Палатазин снова попробовал встать, но ноги отказывались служить. Сердце его бешено колотилось, легкие работали, словно кузнечные меха, но не могли снабдить организм кислородом. Он чувствовал головокружение, чувствовал, что может вот–вот потерять сознание, и поэтому судорожно вцепился в плечо мальчика, ища поддержки.

– Кажется, я не в такой хорошей… форме, как казалось мне… Легкие болят…

– Вы должны подняться! – крикнул Томми. – Я вам помогу. Держитесь за меня…

– Нет,– сказал Палатазин. – Лучше я лягу и немного отдохну… совсем немного…

– Вы должны подняться! – Томми затряс его, но Палатазин уже соскользнул на песок. Глаза его закрылись и он превратился в неподъемную массу безвольной плоти. И в этот момент Томми вдруг осознал, что кто–то стоит за его спиной, несколько справа. Он стремительно обернулся и оказался лицом к лицу с худощавым, какого–то странного вида пожилым мужчиной. У мужчины было морщинистое коричневое лицо, седая длинная неопрятная борода, рвущаяся по ветру. Одет он был в очень грязные голубые джинсы и желтую футболку с надписью “Тимоти Лири в Президенты”. Ниже был изображен сам Лири, сидящий верхом на Белом Доме и курящий самокрутку с марихуаной. Томми замер, словно окаменел. Мужчина смотрел на него ярко–голубыми очень пронзительными глазами, словно не обращал внимания на бурю. Потом мужчина быстро посмотрел по сторонам и опустился на колени рядом с Палатазином. От него несло потом, грязью и канализацией.

– Ты ведь не из НИХ, парень? Конечно, ты не из них, потому–что тогда бы ты не стоял среди бела дня. То есть, того, что от этого дня осталось, да? Отчего неможется этому типу?

– Он умирает! – крикнул Томми. – Помогите мне заставить его проснуться!

Человек запустил чумазую ладонь в карман, несколько секунд ковырялся там, потом извлек прозрачную пластиковую капсулу и раскрыл ее под носом у Палатазина. Палатазин тут же закашлялся, глаза его открылись. Томми почувствовал густой запах нашатыря.

– Мир, брат,– сказал мужчина, показывая букву “ви” двумя пальцами – указательным и средним. – Амилнитрат нас еще не подводил!

Томми вдруг понял, что у мужчины нет никакой защиты от ветра и песка, ни маски, ни даже куртки.

– Откуда вы пришли? – спросил он.

– Я–то? Отовсюду, брат! Из–под теплой землицы, где бегут прохладные ручьи. Где в бетонной ночи играют бормочущие струи!

Он показал пальцем и Томми обернулся. Он увидел открытый