— Тогда сначала надо повесить меня! — возмущенно воскликнула Васкелинданья из Готима. — Я не только верховная жрица Великой Матери, но и великая Посвященная ордена Туландероны. Эта степень выше степени великого мастера. Я была посвящена Великой Матерью еще в те времена, когда вы, мужчины, и близко не допускались до власти — духовной и светской. Это я учила Талу, того самого, что изгнал тебя, Овангар, из ордена!

— И что? Ты, баба, можешь сколько угодно болтать про меня. Кто тебе поверит?

Весь Зал содрогнулся, видя столь недостойное поведение канцлера, но Овангар не мог сдержаться:

— А суть в том, что лишь вы трое — недомерок-дилетант от магии, алчный заносчивый гном и ты, ведьмачка, — могли быть злоумышленниками! — Канцлер поднял голову и оглядел Зал. — Возможно, вы состояли в сговоре. Они и разбудили Уруголя!

— Но дело в том, что есть доказательства, разоблачающие настоящего преступника! — король крохотных гномов говорил по-прежнему спокойно.

— Откуда тебе их взять-то, я ведь все у… — Канцлер осекся и настороженно взглянул на крохотного противника.

— Ты хотел сказать «уничтожил»? К счастью, это неопровержимое свидетельство попало прямо к нам в руки! — Камарин обратился к Титании: — Высокочтимая королева, не будете ли вы так любезны… — Он поднял миниатюрный ковер, устилающий возвышение под крохотным троном, и показал на листок бумаги, спрятанный под ним. Потрясенная королева взяла листок и, прочитав его, вспыхнула от гнева.

— Ваше Величество, не окажете ли вы любезность сообщить нам, что за документ вы держите в руках? — попросил камарин.

Титания бросила на канцлера уничтожающий взгляд и приказала химизам:

— Немедленно взять его под стражу!

Чуть позже канцлер стоял молча и неподвижно между ледяными воинами.

— Но, золотце мое, мы же не знаем, он ли это на самом деле? — от неожиданности Оберон забыл всякий этикет и начал говорить с женой на языке влюбленного мужа.

Дрожащая от возмущения королева резким движением протянула ему листок, воскликнув:

— Тогда прочти это, пожалуйста!

Запинаясь и ужасаясь, правитель Объединенного Королевства прочел признание генерала Гуртуны, которого Овангар сделал своим сообщником, пообещав, что после уничтожения рода Урании и передачи власти канцлеру химизы смогут основать собственное государство, а кроме того, им будут переданы все полицейские и военные функции в Объединенном Королевстве.

Овангар признавал за химизами право уничтожить всех ненавистных им лингардцев до последнего. И, к несчастью, Гуртуна согласился, после чего канцлер наложил на него заклятие черной магии, сделавшее его неуязвимым для любой жары. Генерал разыскал Уруголя в его ледяном плену, разбудил его и от имени Оберона провел переговоры о новом порядке на земле.

В ходе переговоров генералу становилось все яснее, что Уруголь хочет навязать свое владычество не только Земле — он положил глаз на всю Вселенную. Демон хаоса подчинил своей воле короля Лаурина, превратив его любовь к земле, ее богатствам в болезненную страсть к драгоценностям, в готовность убить каждого, кто посягнет на сокровища и власть короля гномов.

Когда ледяной барьер начал таять из-за жары, связанной со сдвигом земной оси, Гуртуна осознал, что в новом королевстве Уруголя ему и его химизам так же мало места, как и мерзавцу Овангару. Генерал в порыве раскаяния написал свое признание, беспокоясь о том, чтобы оно попало на остров-континент, в руки камарина, а сам предпочел ритуальное самоубийство.

Глубокое уныние охватило всех присутствующих. Вздох облегчения пронесся по Залу, когда слово взяла Титания, предложив снова собраться утром, когда все будет окончательно выяснено.

Позже друзья сидели в личных покоях королевы фей и обсуждали результаты первого допроса Овангара химизами. Выяснилось, что внук Мерлина с детства завидовал Оберону и с самого начала планировал захват власти. Это он заклинаниями черной магии заставил Талу преждевременно покинуть Пламя Ситуры. Он же, ловко разжигал невоздержанность Оберона и усиливал ее своим колдовством, желая скомпрометировать его как правителя. Именно канцлер подвел Оберона к мысли поручить генералу Гуртуне оккупацию острова-континента крохотных гномов. И, наконец, это он, опасаясь Лаурина, с помощью Уруголя лишил короля гномов всякого влияния и уважения со стороны народов Объединенного Королевства. Владыке хаоса это было на руку, потому что он с трудом справлялся с душой и волей великого мастера Туландероны Лаурина.

— Ну, а развязку истории вы видели сами, дорогие друзья, — закончила Титания.

— А что ждет канцлера? — спросил Олли.

— Видимо, его ждет заключение туда же, где и Уруголь. Но это должен решить Верховный суд Объединенного Королевства.

Потом она улыбнулась Голиафу:

— Высокочтимый король, в этом кругу я еще раз хочу сердечно поблагодарить вас за вашу доброту и поддержку.

— Высокочтимая королева, это слишком большая для меня честь, ведь я всего лишь слуга Великой Матери. — Маленький король учтиво поклонился и улыбнулся. Он был уверен, что королева умело управляет своим супругом и вновь воссозданный Хрустальный жезл Урании будет теперь храниться как зеница ока.

Оберон, внимательно прислушивавшийся к разговору, встал, поднял свой кубок с драгоценным нектаром и провозгласил тост:

— Давайте же возблагодарим Великую Мать!

Все подняли бокалы.

— За ее прекрасную верховную жрицу! — король фей галантно поклонился Васкелинданье из Готима.

— И за всех прекрасных и умных женщин! — добавил Олли и смущенно оглядел присутствующих.

— За красивых и умных женщин! — радостно грянул хор мужских голосов.

— А мы благодарим галантных господ и пьем за их здоровье! — Титания, переглянувшись с дамами, произнесла ответный тост.

— Что имела в виду королева, сказав, что завтрашний день будет еще напряженней? — спросил Олли у Клининга, когда они устраивались на ночлег в Хрустальном дворце.

— Завтра Овангар предстанет перед Верховным судом Объединенного Королевства, а мы должны будем выступить свидетелями, — отвечал маг. — Как думаешь, Голи, каков будет приговор? — обратился он к камарину.

Король крохотных гномов покачал головой:

— Овангар виновен в самом худшем из преступлений, которое только может быть. Он покусился на порядок в Космосе, а этого нам, смертным, делать не полагается.

— Ты имеешь в виду порядок на Земле? — спросил Клининг.

— Нет, я сказал — порядок в Космосе!

— Этого я не понимаю, — покачал головой Вальмин. — Это для меня слишком высоко.

— И я тоже, — кивнул Олли. — Но мне все равно интересно.

— Мне тоже! — Ринхен, только что устало зевавшая, внимательно смотрела на своего короля.