– Я не стала расспрашивать Фрэнсиса по поводу вашего визита… Вы же понимаете, есть вещи, которые супругам в разговорах лучше не затрагивать. Вы женаты, инспектор?

– Был женат. Моя жена умерла полтора года назад.

– Мои соболезнования. Надеюсь, это был счастливый союз?

– О да. Отчего эта утрата… – полицейский распрямил пальцы, а потом вновь сжал их, как будто жестом показывая, что все понятно без слов.

– В таком случае, вы знаете, что есть темы, на которые с супругами не разговаривают, если вам дороги мир и взаимопонимание в семье. В нашем случае – моем и Фрэнсиса – он всегда замыкается, стоит только речи зайти о его первой семье, так что я научилась уважать его нежелание говорить на эту тему. Он лишь вчера вечером признался мне, что вы приходили побеседовать с ним об интервью, которое у него брала Клэр Эббот.

– Верно, – согласился Линли. – А вы знали, что Клэр брала у него интервью?

– Знала, – ответила Сумали. – Но Фрэнсис об этом не знал.

– Понятно, – отозвался Томас.

Собеседница настороженно посмотрела на него.

– Это совсем не то, что вы думаете. Я не… – Она нахмурилась, как будто подбирая нужное слово. – Я ни в чем не копалась, чтобы это узнать. Я узнала об этом интервью от самой Клэр, когда она беседовала со мною.

При этих ее словах инспектор слегка повернулся на скамейке, чтобы ему стал виден ее профиль. Выражение лица Сумали было таким же безмятежным, как и в самом начале разговора.

– И когда это было? – спросил Томас.

– Дней через десять после ее встречи с Фрэнсисом.

– И она сказала вам, почему брала у него интервью? Объяснила, зачем ей потом понадобилось беседовать с вами?

– Из-за Уилла, – ответила Сумали. – Ей хотелось знать, общалась ли я с ним. Я сказала ей, что поскольку он был моим пасынком, то общалась.

– Что именно ей хотелось узнать? – уточнил Линли.

Тайка в очередной раз повернулась к нему.

– Мне, как второй жене, непросто. Я понимаю, как это может показаться со стороны: вторая жена только и делает, что портит жизнь первой, распространяя о ней сплетни. Только на самом деле никакие это не сплетни, и в мои намерения не входит и никогда не входило портить жизнь Каролине. Более того, я не уверена, что то, что я хочу вам рассказать, имеет отношение к смерти Клэр Эббот.

– Понятно, – ответил полицейский. – Но так как мы сейчас заняты тем, что пытаемся разобраться в отношениях Каролины и Клэр, для нас важна любая информация, способная пролить на них свет.

– Прекрасно вас понимаю. Просто не знаю, смогу ли я жить с чистой совестью дальше, если это навредит Каролине.

Линли не стал торопить собеседницу. И разуверять ее тоже не стал. Тем более что ей вряд ли было известно нечто такое, что способно было доказать виновность Каролины Голдейкер. А там – кто знает?..

Из пожарного выхода кафе выпорхнула стайка медсестер, чтобы занять один из стоявших на улице столиков. Расположившись за ним, они дружно подставили лица солнцу, как это обычно делают лондонцы. Одна из них даже расстегнула блузку.

Сумали с минуту наблюдала за ними, прежде чем заговорить снова.

– Клэр хотела поговорить со мною о том, как Каролина обращалась с Уиллом, инспектор, – сказала она, еще больше понизив голос. – Спрашивала, не издевалась ли та над сыном.

– Каролина? Не Фрэнсис?

Сумали кивнула.

– А какие издевательства имелись в виду? – уточнил Томас. – Физические? Психологические?

– Любые.

– И что вы ей сказали?

Похоже, аппетит у Сумали пропал. Вернув последний треугольничек сандвича в пакет, она достала четыре виноградины и положила их себе на гладкую ладошку.

– Я сказала ей, что с Уиллом всегда были проблемы, еще тогда, когда мы познакомились с Фрэнсисом, а если верить ему, то и намного раньше. Однажды Уилл пришел к нам вместе с Чарли, и мне показалось, что он будет вечно цепляться за юбку Каролины, хотя, похоже, он и пытался вырваться от нее. Другое дело, что она ни за что не желала его отпускать.

– А как насчет Чарли?

– С Чарли другая история. Он сумел дистанцироваться от матери. Но Уилл… Нет. Большинство молодых людей стремятся к независимости, пытаются как можно раньше утвердиться как личности. Уилл же всячески этого избегал – по крайней мере, пока не встретил Лили Фостер. Возможно, ему было страшно сделать первый шаг, но у меня такое чувство, что в глубине его отношений с матерью таилось что-то еще, отчего лично мне становилось слегка не по себе.

Взгляд Сумали был устремлен вниз, однако Линли заметил, что она тайком покосилась на него, как бы оценивая расстояние между ними. На ее виске билась тонкая голубоватая жилка. Томасу показалось, ей хочется добавить что-то еще, но она не решается.

– Миссис Голдейкер, – сказал он, – если вам известно нечто такое, что может помочь нам расследовать смерть Клэр Эббот, нечто, что, возможно, каким-то образом связано… Или лучше скажем так. Вы не могли сказать Клэр нечто такое, что могло всплыть позже, в разговоре с Каролиной? Нечто такое, что, будучи сказано вслух, могло настроить Каролину против Клэр?

Или же, добавил про себя полицейский, нечто, что, будучи написанным, было обнаружено и имело те же последствия?

Сумали молчала, как будто размышляя над его словами, после чего едва заметно кивнула.

– Я не стала говорить Фрэнсису, – сказала она. – Не видела смысла. Тем более, скажи я ему, это бы лишь все усугубило. Зато я сказала Клэр, хотя, наверное, зря. Не будь Уилл уже мертв, я бы придержала язык.

– Значит, это как-то связано с Уиллом?

– Какое-то время я пыталась уверить себя, что, возможно, он мне лгал. Я даже сказала себе, что, наверное, не настолько хорошо знаю английский и чего-то недопоняла. У каждой культуры есть свои… скажем так, ритуалы.

У соседнего столика раздался взрыв хохота, сопровождаемый возгласами: «Не может быть!» и «Еще как может!». Тайка посмотрела в ту сторону. Похоже, ей требовалось время, чтобы собраться с мыслями.

– Уилл как-то раз приехал к нам в гости, – стала рассказывать она. – Иногда он навещал нас. Ему было тогда четырнадцать лет. Я наткнулась на него в его комнате, когда принесла ему выстиранные вещи – футболки, джинсы… Я открыла дверь, не зная, что он там. Он стоял рядом с кроватью. Брюки спущены, а перед ним разложены картинки с голыми женщинами… из журналов… самые разные, некоторые до неприличия откровенные. Он, глядя на них, удовлетворял себя, и, похоже, я вошла в момент его оргазма. Он забрызгал покрывало и картинки, и все это произошло так быстро, что я ахнула. Я была в таком шоке, что пулей вылетела из комнаты.

Говоря это, Голдейкер не осмеливалась посмотреть Линли в глаза, и не будь она такой смуглой, он был бы готов поклясться, что она покраснела. Хотя кто знает? Ему показалось, что она поведала ему эту историю не столько со смущением, сколько с сожалением.