- Один день за раз, - философски заметила Балкарта. - Один день за раз.

Она постояла еще мгновение, склонив голову набок и все еще скрестив руки на груди, поджав губы, очевидно, пробегая мысленный контрольный список. Затем, внезапно, она громко рассмеялась.

- Что теперь? - осторожно спросила Ялит, и Балкарта широко улыбнулась.

- О, я просто подумала. Вероятно, ты права насчет того, как пойдут слухи и как наши критики отреагируют на все это, и это не пустая болтовня! - но не по сравнению с тем, с чем Лиане придется иметь дело прямо здесь, в самой Кэйлате.

- Прошу прощения? - тон Лианы был еще более настороженным, чем у мэра, и Балкарта рассмеялась.

- О, да, Лиана! Обещаю тебе, что тоже намерена быть рядом, чтобы увидеть это, когда это произойдет!

- Когда что произойдет? - потребовала Лиана.

- Когда тебе придется объяснять это Гарлане, и она начнет выкачивать из тебя все пикантные подробности о Базеле! - рассмеялась Балкарта. - После всех тех лет, когда ты огорчала ее из-за ее, э-э... энергичной личной жизни, в то время как ты ни с кем не спала? - Пятисотница фыркнула. - Поверь мне, девочка, ты никогда не переживешь этого, когда дело касается ее!

***

Брейас Дэггерэкс признавал, что в том, чтобы быть ходоком по ветру, были свои преимущества.

Во-первых, когда приходило время, он мог быстро избавиться от всех изысканно вежливых, ядовитых злословий и придворных интриг.

Он стоял на восточной башне Сотокарнаса, оглядываясь на город Сотофэйлас и голубую ленту реки Пардан, направляющуюся к далекой Спиар. Движение барж стало более плотным, чем в начале года, подумал он, и его губы криво сложились, когда он подумал о том, насколько плотнее оно, вероятно, станет в ближайшие несколько лет, если дела пойдут так, как он был уверен, должны были пойти. По крайней мере, эти "вещи" должны были стать очень... интересными, а сотойи по своей природе были консервативны. "Интересный" никогда не было их любимым словом, из-за его следствий перемен и непредсказуемости, которые, в конце концов, были причиной того, что люди, подобные Теллиану Боумастеру, заставляли многих их соседей чувствовать себя так неловко.

Он фыркнул от резкого веселья при этой мысли и сделал глубокий, очищающий вдох. Лето неуклонно приближалось к осени, и было жарко даже здесь, на высоте Равнины Ветров. Этим днем едва ли было дуновение ветерка, чтобы ослабить жару, во всяком случае, здесь, внизу, на его нынешнем уровне, и он прислушивался к крикам птиц, почти неподвижно парящих в восходящих потоках над могучей крепостью. Эти крики были далекими, но кристально чистыми на фоне менее отчетливого шума города.

Топот лошадей и оруженосцев, собравшихся в главном дворе Сотокарнаса, был довольно близок, и до него донесся резкий скрежет команд, когда сэр Фрадар Суордшэнк, личный оруженосец короля Мархоса и капитан отряда королевской стражи из сорока человек, руководил последними приготовлениями своих оруженосцев. Брейас знал, что другие глаза, по крайней мере, сотни их, наблюдали за той же сценой. Едва ли стоило признавать это, но он скорее подозревал, что обладатели большинства этих глаз уже приказали своим собственным сопровождающим собраться, как только король будет достаточно добр, чтобы убраться с дороги. Во всяком случае, не нужно было быть магом, чтобы признать ощутимую ауру нетерпения, витающую, как туман, над Сотокарнасом, и Брейас подумал, что, возможно, просто возможно, каким бы недостойным это ни было, его величество намеренно немного медлил, чтобы подправить нетерпение своих верных придворных. Мархос Силверэкс был не из тех, кто закатывает истерики. Действительно, были те, кто считал его довольно холодным и спокойным для настоящего короля Сотойи. Большинство людей думали, что это лучше, чем кто-то, чей вспыльчивый характер приводил его к ошибкам, как неоднократно демонстрировал его дед, но за последние несколько лет Брейас мог наблюдать за ним с более близкого расстояния, чем большинство. Под поверхностью короля скрывался гораздо более острый характер, чем он считал нужным показывать большинству людей... и он был гораздо более тонким в этом, чем могли когда-либо догадаться те же самые люди.

Он, вероятно, намеренно заставляет их всех ждать, подумал теперь маг. Он точно знает, как все они приплясывают от нетерпения поскорее вернуться домой, в свои поместья, к своим делам. Конечно, ему никогда не следовало говорить об этом открыто, так же как никому из них никогда не следовало бы признаваться в этом, но он знает. И он ни за что не упустит эту возможность ударить их, заставив притвориться, что они не грызут удила... во всяком случае, если он хотя бы наполовину так устал от всех этих ссор, резкостей и завуалированных намеков, как я. И боги знают, что ему пришлось вынести еще больше этого, чем мне. С другой стороны, он не маг. Ему не нужно держать свои личные щиты каждую минуту дня только для того, чтобы эти идиоты не сводили его с ума своей непрекращающейся болтовней, расчетливостью, манипулированием, нечестностью, своекорыстием, коварством...

Он оборвал список прилагательных и снова вдохнул, еще глубже, чем раньше. Слава Семкирку, мысленная речь не была одним из его главных талантов! Просто эмоциональная аура, сопровождавшая неуклонно усиливающуюся борьбу за власть, была достаточно плоха и без того, чтобы реальные мысли участников проникли в его мозг!

Будь милым, сказал он себе. Это не так, как если бы они намеренно направляли на тебя весь этот мусор. На самом деле, Семкирк знает, что они были бы просто безумно счастливы видеть тебя где-нибудь совсем в другом месте! Простая мысль о том, что ты, возможно, сидишь где-нибудь в уголке и изучаешь содержимое их маленьких мутных мозгов, является одной из причин, по которой они становятся такими... встревоженными всякий раз, когда замечают, как ты проходишь мимо. И, признал он более неохотно, ты знаешь, это неизбежно, что люди, у которых нет талантов мага, будут беспокоиться о назойливом внимании любого, у кого они есть.

Конечно, так оно и было. И тот факт, что все знали, как король в значительной степени полагался на магов в качестве королевских агентов и следователей, только заставлял любого хорошего, хитроумного заговорщика нервничать еще больше. И боги знали, что этим летом они были более хитрыми, чем обычно!

Он фыркнул при этой мысли, положил предплечья на одну из зубчатых стен и уставил на них подбородок, мрачно глядя вниз на собирающихся оруженосцев и размышляя о том, что это значит для его собственной семьи и Норт-Райдинга в целом.