– По какому предписанию вы смеете вторгаться в мой дом, сэр? – надменно взглянула она.

– Мое предписание – королевское имя, мадам.

– Предъявите ваш ордер, сэр! – крикнула она в бешенстве, хотя знать не знала, положен ли ордер. – Или уходите!

Он замялся? Она не смогла сказать наверняка.

– Итак, я больше не желаю вас видеть! – закричала она опять. – Вы лишь обычные взломщики! – И начала закрывать дверь.

Сапог Пенраддока помешал это сделать. Через мгновение двое солдат грубо протиснулись мимо нее. Затем, спотыкаясь, еще двое, вышедшие из тени.

– Огня! – раздались голоса. – Принесите огня!

Их искали недолго. За кухней находилось просторное, похожее на амбар помещение – солодильня. Пекарь Данн и священник Хикс, человек рослый и дородный, попытались зарыться в мусорную кучу, но их выволокли оттуда. Вид у них был дурацкий. Спутник Хикса Нелторп, тощий и долговязый, попробовал спрятаться в кухонном дымоходе.

Пенраддок обратился к ним лаконично:

– Ричард Нелторп, вы уже объявлены вне закона как мятежник. Джон Хикс, вы также известны как соратник Монмута. Джеймс Данн, вы их добровольный сообщник. Вы все арестованы. Алиса Лайл, – добавил он гневно, – вы укрываете изменников.

– Я предоставляю кров почтенному священнослужителю, – с укором возразила она.

– Беглым изменникам, мадам, участникам мятежа Монмута.

– Мне ничего об этом не известно, – ответила Алиса.

– В этом разберутся судья и жюри. Вы арестованы.

– Я? – Она посмотрела на свою ночную рубашку и презрительно спросила: – Что же вы за солдат, если приходите арестовывать женщин ночью?

Она бросала ему вызов, открыто унижала перед его солдатами.

Как странно, подумал Пенраддок. Он ожидал увидеть злобную старую ведьму, но вместо нее обнаружил все ту же заносчивую, сильную женщину, которая даже сейчас была готова пригвоздить его взглядом. В точности так же, как было однажды в прошлом, годы словно исчезли и он видел перед собой жуткую мстительницу, которая, будь его несчастный отец жив, убила бы его снова. Томас Пенраддок чуть не задрожал, пока она сверлила его теми же холодными серыми глазами. И, будучи захвачен врасплох, он вдруг почувствовал похожую на удар в живот застарелую боль утраты обожаемого отца. К своему крайнему удивлению, ему пришлось отвернуться.

Не столько с гневом, сколько с мукой он повторил, шагнув в темноту:

– Арестовать всех!

Понадобилось несколько минут, чтобы их вывести. Пенраддок не стал вмешиваться. Когда они вышли, он увидел, что Алиса так и осталась в ночной рубашке. Он также заметил, что один солдат явно присвоил серебряный подсвечник и какое-то белье, но его это не волновало.

– Куда нас ведут? – крикнул Данн.

– В тюрьму Солсбери, – равнодушно ответил Томас.

И они двинулись прочь, а даму Алису вынудили нелепо трястись сзади на одном коне с конвоиром.

Томас Пенраддок подумал, что этого допускать не следовало, но ему было решительно все равно.

24 августа 1685 года около Винчестера появилась внушительная кавалькада. Пять судей, куча адвокатов, Джек Кетч, официальный и крайне неумелый палач, судебные чиновники, писари, слуги и верховые: правосудие в полном составе при его величестве короле Англии Якове II, призванное повесить, обезглавить, сжечь, выпороть или отправить в колонии свыше тысячи двухсот человек, невезучих достаточно, чтобы быть схваченными после участия в мятеже Монмута. Во главе этой огромной правовой депутации находился, как было обещано, сам достопочтенный Джордж, лорд главный судья Джеффрис.

Процесс, который предстояло провести в Юго-Западной Англии, после казни трехсот тридцати человек и отправки восьмисот пятидесяти на американские плантации в качестве рабов станет известен как «кровавые ассизы», а Джордж Джеффрис останется в английской истории как судья-вешатель. Но этому великому делу предшествовало вступление, которое организовали в большом зале Винчестерского замка: суд над Алисой Лайл.

Бетти была поражена древним величием огромного каменного зала королей нормандских и из рода Плантагенетов. Сквозь стрельчатые окна в помещение, напоминающее церковь, просачивался мягкий дневной свет. На помосте сидели пятеро судей в алых мантиях и длинных белых париках; ниже расположились адвокаты и писари, похожие на большую стаю старых черных птиц; перед ними – людская толпа. А в одиночестве, одетая в серое, в дубовом кресле, водруженном на приподнятую платформу, спокойно сидела ее мать.

В таком мрачном месте, подумала Бетти, перед мужами столь почтенными и учеными правосудие непременно свершится, и ее мать, как разъяснил ей закон Питер, несомненно, освободят. Бетти посмотрела на сидевшую рядом Трифену и ободряюще улыбнулась сестре. Питер, выражая свою поддержку, сжал Бетти руку.

Обвинение было прямым и конкретным. Ее мать предоставила ночлег троим людям. Один, бедняга Данн, был относительным пустым местом; проповедника Хикса обвинили в измене, но пока не признали виновным и не приговорили; третий, Нелторп, был вне закона.

– Дело опасное, потому что речь идет об измене. Если вы помогаете беглому преступнику, то являетесь соучастником постфактум, но не обвиняетесь в его злодеянии. Однако с государственной изменой дела обстоят иначе. Если вы окажете какую-то помощь заведомому изменнику, то и вы виновны в измене. Вот в чем опасность для вашей матери. Однако, – продолжил Питер, – обвинителю придется доказать, что она знала об участии этих людей в мятеже Монмута. Нелторпа она никогда не видела и ничего о нем не слышала. Кроме того, его привел человек, известный как почтенный священнослужитель, то есть Хикс. Итак, она пускает переночевать почтенного диссентера и его товарища, как часто делала и раньше. Знает ли она, что они изменники? Нет. Если никто не докажет обратного, большинство присяжных будут исходить из презумпции невиновности. – Он улыбнулся. – Я утверждаю, что она не совершила никакого преступления.

– По мне, как только ее оправдают, Питер, – ответила Бетти, – нам надо будет это отметить.

Он сделал ей предложение в тот самый вечер, когда прибыл в Нью-Форест, и, если бы не арест, наутро они поговорили бы об этом с дамой Алисой. С тех пор Бетти просила его не касаться этой темы, пока в семье царит хаос, но как только кошмарная ситуация разрешится и восстановится обычный ход вещей, она скажет матери и выйдет за него как можно скорее. «К Рождеству», – назначила срок Бетти.

Однако на несколько ближайших часов ей придется выкинуть Питера из головы. Необходимо убедиться, что мать оправдают.

Суд начался далеко за полдень.

Все началось довольно обыденно. Свидетели заявили, что видели священника Хикса с войсками Монмута. Вызвали пекаря Данна, чтобы тот описал свои приезды в субботу и во вторник в Мойлс-Корт. Но дальше произошло нечто странное. Вместо того чтобы допросить Данна, обвинитель вдруг пожелал, чтобы этим занялся лично судья Джеффрис. Бетти взглянула на Питера, который лишь удивленно пожал плечами.