Всячески подстёгивая генерала Рыбалко, Конев 20 апреля во второй половине дня отдал ему распоряжение: «Опять двигаешься кишкой. Одна бригада дерётся, вся армия стоит. Приказываю: рубеж Барут, Лукенвальде через болото переходить по нескольким маршрутам развёрнутым боевым порядком. Смелее манёвр по преодолению рубежа Барут. Исполнение донести».

Каналы. Взорванные мосты. Противотанковые орудия и одиночные танки в засадах вдоль дорог. Зенитки, поставленные на прямую наводку. Минные поля. Фаустники, бьющие в упор из каждого полуподвального окна. Всё это, конечно же, замедляло движение. Вдобавок ко всему резервы, перебрасываемые противником уже из самого Берлина, сразу же шли в контратаку.

Двадцать второго апреля танки Рыбалко ускорили темп продвижения. Выведенный из второго эшелона 9-й механизированный корпус генерала Сухова[96] стремительно вырвался вперёд, перерезал круговую Берлинскую автостраду и на широком фронте вышел к Тельтов-каналу. Это был уже по существу юго-запад Берлина. Попытка с ходу форсировать канал не удалась. Но вскоре корпус усилили 61-й стрелковой дивизией 28-й армии. И утром 24 апреля танки и пехота с боем перелезли через канал, прорвали оборону по его периметру и вклинились в юго-западные кварталы Берлина. 25 апреля генерал Рыбалко докладывал Коневу: «Войска армии, форсировав канал Тельтов, развернулись на фронте 10 км, охватывая Берлин с юго-запада, там, где противник менее всего ожидал наше наступление и менее всего был подготовлен к обороне. Выходом во фланг обороне противника в Штеглиц была решена участь этого района».

Этим манёвром войска Конева блокировали 9-ю армию, которая стремилась прорваться в Берлин и усилить гарнизон. В бой были брошены остальные дивизии 28-й армии генерала Лучинского[97]. Правда, после боёв под Кенигсбергом в полках этой дивизии едва насчитывалось по батальону активных штыков. Но, как говорят, за битого двух небитых дают. Лучинский развернул свои части фронтом на восток, чтобы прикрыть Берлинское и Цоссенское направления и не пустить 9-ю армию на усиление гарнизона.

Двадцать третьего апреля наступило временное затишье. Войска проводили перегруппировку. Отдыхали после длительного марша. Танковые корпуса и бригады получали пехотный десант, так как двигаться в глубину города по узким улочкам, где за каждым углом, в каждой щели и полуподвале сидел фаустник, было невозможно.

Командиры подсчитывали потери.

С 10 по 20 апреля армии 1-го Украинского фронта, включая 6-ю, которая по-прежнему удерживала периметр вокруг города-крепости Бреслау, составили:

убитыми — 6024 человека;

ранеными — 25 204 человека;

пропавшими без вести — 310 человек;

заболело (с эвакуацией в госпиталь) — 2442 человека;

небоевые потери — 467 человек.

Итого: 34 447 человек.

Потери бронетехники в начальный период Берлинской операции составили: 179 танков и 85 САУ всех типов.

Для сравнения стоит заглянуть в статические подсчёты потерь 1-го Белорусского фронта. Только одна 8-я гвардейская армия генерала Чуйкова — героя штурма Берлина — потеряла около 13 тысяч человек убитыми и ранеными. С 16 по 22 апреля сгорели, были подбиты и вышли из строя по другим причинам 1156 танков и САУ

Дорого маршал Жуков оплатил преодоление Зееловских высот и «позицию Вотан».

Двадцать четвёртого апреля 12-я армия генерала Венка, на которого Гитлер, запертый в подземном бункере рейхсканцелярии, возлагал последние надежды, атаковала позиции 5-го гвардейского механизированного корпуса генерала Ермакова[98] и 13-й армии. Отчаянные атаки прорывающихся в центр города немцев были отбиты.

В полдень 24 апреля авангарды 4-й гвардейской танковой армии и пехота 28-й армии встретились с частями 8-й гвардейской армии 1-го Белорусского фронта.

Конев вздохнул с облегчением: 9-я армия Буссе была полностью блокирована от берлинской группировки, и теперь её оставалось дожать в полной изоляции. Для того чтобы с окружёнными покончить как можно быстрее, Конев поручил генералу Варенцову помочь Лучинскому и Сухову тяжёлой артиллерией. Здесь, на земле заклятого врага, который до самой Москвы разрушил города и выжег деревни, тяжёлых снарядов для артиллерии большой мощности он приказал не жалеть. Но вначале обработать наглухо замкнутый «котёл» он приказал командиру штурмового авиационного корпуса генералу Рязанову[99], которого знал ещё по Степному фронту.