Словно в подтверждение его слов на улице раздался одиночный выстрел, за которым послышался пронзительный визг. Однако Штефан не обратил на это никакого внимания. Русские теперь, конечно же, станут палить по волкам, попасть в которых им совсем не трудно. Когда они поймут, что от этих попаданий все равно нет никакого толку, будет уже слишком поздно.

Завывание сирены раздавалось все ближе и ближе. Штефан расслышал звуки еще одной или даже двух сирен. Соседи, по-видимому, все же вызвали полицию. Первая полицейская машина должна была появиться возле дома Роберта минуты через две или три, не позже. Не так уж много времени оставалось у русских на то, чтобы еще раз атаковать дом. Если Барков-младший хоть что-то соображал, он должен был собрать остатки своего отряда, если еще хоть кто-то из наемников был жив, и немедленно дать отсюда деру.

— Оставайтесь здесь, — сказал Штефан Дорну, а сам подполз на четвереньках к окну и осторожно выглянул из него.

Тот наемник, который от его удара прикладом вывалился через окно наружу, уже куда-то исчез. По-видимому, его утащили волки. А может, он пришел в себя и предпочел ретироваться отсюда подальше. Штефан был бы этому даже рад — и так уже погибло слишком много людей.

Он еще раз настороженно оглядел сад, затем повернулся и направился к своему шурину. Роберт к тому моменту уже вскарабкался на изрешеченный пулями диван и сидел там, вытянув свою правую ногу. Он дрожал всем телом, и Штефану не нужно было обладать по-волчьи острым нюхом, чтобы понять, что Роберт наделал в штаны. Однако и это не вызвало у Штефана даже малейшего злорадства. Роберт теперь так мало для него значил, что Штефан уже не испытывал к нему неприязни.

— Я поищу Матта, — сказал Уайт. — Что-то тут не так. Он давно должен был здесь появиться.

У Штефана было более конкретное предположение относительно того, что именно с Маттом «не так»: волки простили Штефана, потому что считали его своим сородичем, а вот выстреливший в Соню Матт был для них чужаком. Кроме того, Штефан отчетливо чувствовал, что за дверью, в сторону которой указал Уайт, нет ни одного живого существа.

Тем не менее Штефан кивнул. Пока Уайт, пригнувшись, зигзагами перебегал через комнату, Штефан опустился на колени рядом с Робертом, порыскал взглядом по сторонам и, не найдя ничего более подходящего, протянул руку к пряжке поясного ремня Роберта и, расстегнув ее, стал вытягивать ремень. Роберт, вопреки ожиданиям Штефана, хотя и испытывал сильную боль, все же нашел в себе силы приподняться и помочь Штефану вытащить ремень.

От этого внезапного проявления мужества со стороны шурина Штефан даже почувствовал какое-то — абсурдное в данный момент — разочарование, как будто ему больше пришлось бы по душе, если бы Роберт начал трусливо и жалобно хныкать.

При помощи ремня Штефан перетянул, как сумел, ногу Роберта выше колена. Рана продолжала кровоточить, но уже не так сильно, как раньше. Роберту, наверное, придется расстаться с ногой, но жить он наверняка будет.

— Не переживай, — произнес Штефан. — Ты поправишься. Полиция уже едет сюда — слышишь?

Завывание сирены раздавалось совсем близко — полицейские были уже где-то в минуте езды, если не ближе. Штефан осторожно выглянул из-за спинки дивана и увидел через окно, что автомобили русских по-прежнему стоят на другой стороне улицы. Штефан решил, что они, возможно, предпочли уйти отсюда пешком.

Роберт снова запричитал, но на этот раз уже не от боли. Он неотрывно смотрел на Штефана, и в его глазах светился ужас.

— Что… что это? Что с тобой произошло?

— Со мной все в порядке, — ответил Штефан.

Роберт тут же замотал головой, а его голос с каждым словом звучал все пронзительнее.

— В тебя… в тебя попала пуля! — вскричал он, запинаясь. — Я сам это видел.

— Она только чиркнула, и…

— А твое лицо?! — не унимался Роберт. — Оно было порезано! Я сам это видел! Ты порезался, когда выбил дверное стекло!

Роберт поднял руку — так быстро, что Штефан не успел уклониться, — и больно впился пальцами в щеку своего зятя.

— А теперь у тебя на щеке ничего нет! — завизжал Роберт. — От раны не осталось и следа! Ты кто?

Штефан отбросил руку Роберта в сторону. Ну, конечно же, от раны на его щеке не осталось и следа. Он уже даже забыл про нее.

А Роберт — нет. Он все сильнее трясся от страха, и Штефан по запаху почувствовал, что его шурин снова обмочился. Он, похоже, был на грани сумасшествия.

— Ты кто? — снова взвизгнул Роберт. — Что… что здесь происходит? Ты кто?!

— Успокойся, — сказал Штефан. — Я тебе все объясню. Позже. А сейчас нам нужно заняться твоей раной.

Это была ложь. Уже не будет никакого «позже». По крайней мере для него с Ребеккой. Однако у Штефана не было времени пытаться объяснить Роберту то, что он и сам не мог понять. А может, просто не хотел понять. Штефан наклонился вперед, чтобы положить ногу шурина более удобно, но Роберт с воплем оттолкнул руки Штефана и попытался отползти назад, хотя даже малейшее движение причиняло ему сильную боль.

— Не прикасайся ко мне! — крикнул он. — Не прикасайся ко мне, монстр!

Штефан еще раз попытался его успокоить. Он вполне мог понять шурина. Роберт находился в таком состоянии, что вот-вот мог потерять рассудок, а потому Штефану нужно было вести себя очень осмотрительно.

— Возьми себя в руки, — как можно спокойнее произнес Штефан. — Скоро приедут врачи.

Роберт что-то провизжал, но Штефан его уже не слушал: он осторожно поднял голову и посмотрел в разбитое окно. Вой сирены раздавался уже совсем близко. Штефан увидел приближающиеся по улице яркие фары и синий проблесковый маячок автомобиля. Полицейская машина, взвизгнув шинами, резко остановилась метрах в десяти или двенадцати от автомобиля наемников и…

…через секунду взлетела на воздух.

Штефан заметил красновато-белую вспышку, метнувшуюся из окна задней двери машины русских, и буквально в то же мгновение полицейская машина превратилась в огромный пылающий факел, от которого во все стороны летели горящие обломки. Ударная волна от взрыва докатилась до дома Роберта. Штефану даже показалось, что он чувствует жар пламени.

Штефан с опозданием на полсекунды нырнул под защиту спинки дивана. Остатки стекол в окнах пронзительно задребезжали. Мелкие обломки взорванного автомобиля посыпались огненным градом в сад и на крышу дома, а где-то по соседству сработали три или четыре сигнализации.

— О Господи! — ахнул Роберт. — Что случилось?

Штефан ничего не ответил: он совершенно растерялся. Он был морально готов к чему угодно, но только не к тому, что у Баркова и его людей хватит ума начать здесь самую настоящую войну. А это в конечном счете означало, что…

Штефану было страшно даже подумать о том, что это означало.

И тут он услышал, как смотревший в окно Дорн издал испуганный возглас, Штефан невольно поднял глаза и снова посмотрел в окно.