— Остальных жертв?

— Сейчас проводят сравнение.

— Но вы не думаете, что они там были, да?

— Другие мальчики? В фургоне Миншолла? — Перед тем как ответить, Линли снова нацепил на нос очки и посмотрел в записи. — Не думаю, — наконец сказал он. — У меня складывается ощущение, что Миншолл говорит правду, хотя мне и не хочется верить столь извращенному человеку.

— Что означает…

— Наш убийца сменил сцену действия: раньше выбирал жертв из «Колосса», а потом, когда на Элефант-энд-Касл появились мы с расспросами, перешел на МИМ. Теперь же, после задержания Миншолла, он передвинется в другое место в поисках нового источника жертв. Мы должны вычислить его прежде, чем он найдет такой источник, потому что бог знает, что убийца еще придумает, а защитить каждого лондонского подростка мы не в состоянии.

— Тогда нам нужно узнать даты и время прошлых заседаний этого МИМа. Нужно проверить алиби всех членов.

— То есть мы вернулись к началу… если не на поле номер один, то на номер пять или шесть. Но вы правы, Уинни, — со вздохом согласился Линли, — все это должно быть сделано.

Остается только общественный транспорт, иного выбора нет, Ульрика это понимала. Расстояние от Элефант-энд-Касл до Брик-лейн неблизкое, а двухчасовую поездку на велосипеде туда и обратно она не могла себе позволить. Подозрительно уже и то, что она оставляет «Колосс» так внезапно — ни в расписании, ни в календаре, который висит у Джека Винесса в приемной, на это время не было записано никаких дел или встреч, требующих отъезда директора. Поэтому пришлось выдумать звонок на мобильный — Патрик Бенсли, президент совета попечителей, хочет встретиться с Ульрикой и потенциальным Денежным Мешком, сказала она Джеку, так что некоторое время ее не будет на месте. Если что, пусть Джек звонит ей на мобильный. Она не будет его выключать.

Джек Винесс смотрел с полуулыбкой, которая то появлялась, то исчезала в жидкой поросли на лице. В ответ на сообщение Ульрики он лишь многозначительно кивнул. Похоже, его снова пора поставить на место, но вот как раз сейчас-то и нет времени говорить с сотрудником об отношении к начальству и о переменах, которые ему необходимо совершить, если он планирует продвижение по служебной лестнице. Ладно, в следующий раз, решила Ульрика, схватила с вешалки пальто, шарф и шапку и выскочила за дверь.

На улице стоял невозможный холод. Она сначала замигала, смаргивая выступившие на глазах слезы, а потом поежилась и замотала шарф повыше. Такой холод бывает лишь в Лондоне: напитанный влагой настолько, что каждый вдох причиняет боль. Чуть ли не бегом Ульрика добралась до спасительного тепла подземки и втиснулась в поезд, следующий до станции «Набережная Виктории». В вагоне она пыталась держаться подальше от женщины, которую сотрясал кашель.

На пересадочной станции Ульрика вышла на платформу. Ее тут же поглотило бесконечное море пассажиров. Здесь, в центре города, они отличались от тех, к которым она привыкла: чернокожее большинство сменилось белой, куда более богато одетой публикой. В одном из переходов Ульрика бросила фунтовую монетку в раскрытый футляр из-под гитары. Уличный певец исполнял что-то из репертуара Нейла Янга, но звучал при этом как Клифф Ричард с аденоидами. Но надо отдать ему должное: он не сидел на чужой шее, а пытался заработать себе на жизнь.

Выходя из метро, Ульрика купила номер «Бит исью» — третий за последние два дня — и заплатила пятьдесят центов сверх цены, к чему побудил ее жалкий внешний вид парня, продававшего благотворительное издание.

Оказалось, Хоуптаун-стрит находится совсем недалеко от станции «Брик-лейн». Довольно скоро Ульрика нашла и дом Гриффина — напротив небольшого скверика, в тридцати ярдах от общинного центра, из окна которого доносилось пение детского хора в сопровождении плохо настроенного рояля.

За кирпичным забором, окружающим нужный дом, прятался крохотный садик. Войдя в калитку, она остановилась. Все здесь было опрятно и ухожено. Хотя иного и нельзя было ожидать. Грифф редко говорил об Арабелле, но то немногое, что Ульрика знала о ней, как раз и предполагало аккуратно подстриженные растения и безупречно чистую брусчатку.

А вот сама Арабелла стала для нее сюрпризом. Жена Гриффа вышла из дома как раз, когда Ульрика зашагала по дорожке к двери. Перед собой та толкала коляску, а крохотный пассажир в коляске был так плотно укутан по случаю холодного дня, что из одежды торчал только носик.

Ульрика думала, что замотанная уходом за младенцем женщина совершенно забросит себя и забудет про внешность. Но Арабелла выглядела весьма элегантно в черном берете и сапогах. Костюм дополняли серый свитер с высоким горлом и черный кожаный жакет. В бедрах она была широковата, но наверняка уже работает над этим. Еще пару месяцев, и она снова будет в форме.

Прекрасный цвет лица, отметила Ульрика, когда Арабелла подняла голову. Вот что значит провести всю жизнь в Англии, во влажном воздухе. В Кейптауне такую кожу не увидишь. Да, Арабелла — типичная английская роза.

— О, такое со мной в первый раз, — сказала Арабелла. — Гриффа нет дома, если вы ищете его, Ульрика. И если мужа нет на работе, то его можно поискать в нашей мастерской, хотя я бы не стала сильно рассчитывать на успех — учитывая, как идут дела в последнее время. — И, прищурившись, словно желая перепроверить догадку, она добавила с сарказмом в голосе: — Вы ведь Ульрика, я не ошиблась?

Ульрика не стала спрашивать, как Арабелла узнала ее.

— Я пришла не к Гриффу, — сказала она, — а к вам.

— И такое тоже впервые. — Арабелла перекатила коляску через единственную ступеньку, исполняющую роль переднего крыльца. Закрыла дверь на замок, поправила гору детских одеялец в коляске. И только потом сказала: — Не представляю, о чем нам с вами разговаривать. Я знаю, что Грифф никаких обещаний давать не мог, поэтому если вы надеетесь, что мы сейчас будем обсуждать развод, прикидывать, не поменяться ли нам на время местами и тому подобную чушь, то сразу скажу: напрасно теряете время. И не только со мной, но и с ним.

Ульрику, несмотря на холод, обдало жаром. Ей захотелось изложить Арабелле Стронг несколько фактов, начиная с самого простого. «Теряю время? Да только вчера он трахал меня на рабочем столе, милая!» Но она справилась с детским порывом, сказав только:

— Я пришла не за этим.

— Неужели? — хмыкнула Арабелла.

— Совсем не за этим. На днях я выставила его маленькую крепкую задницу из моей жизни. Он снова весь ваш, — ответила Ульрика.

— Ну что же, прекрасно. Да было бы только хуже, если бы он навсегда остался с вами. Жить с ним совсем не просто. Его… внешние интересы очень быстро могут утомить. Приходится учиться их не замечать.

Арабелла прошла по садику и приблизилась к калитке. Ульрика отошла в сторону, но калитку для жены Стронга не открыла, а осталась стоять, наблюдая, как Арабелла сама с этим справится. Потом вышла вслед за ней на улицу. Присмотревшись к Арабелле, Ульрика поняла, что эта женщина из тех, которые живут ради того, чтобы о них заботились, которые заканчивают в шестнадцать лет школу и устраиваются на такую работу, где можно побыстрее найти мужа. Они абсолютно не способны к самостоятельному существованию, поэтому развод становится для них настоящей катастрофой. Арабелла обернулась и сказала Ульрике: