— Мы русские беженцы. Тут все наше имущество. Я не знал, что моя жена напихала туда стаканы, иначе я бы вас предупредил.

Немец вошел в наше положение, и инцидент был исчерпан»[450].

Они поселились в пансионате под Берлином, в городке Биркенвердер. С долларами в кармане можно было жить, так как курс немецкой марки ежедневно падал, а доллара — все время рос.

Однажды Струве пригласил Шульгина на встречу с прибывшими из Советской России высланными с так называемым «философским пароходом» интеллектуалами Н. А. Бердяевым, А. С. Изгоевым, И. А. Ильиным, С. Л. Франком. На встрече еще присутствовали И. М. Бикерман, Г. А. Ландау. Было что-то похожее на старую Лигу русской культуры образца 1917 года.

Говорили о значении Белого движения, тем более что прибывшие не понимали его значения.

И чем же было Белое движение, целью или только средством?

Каждый видел в нем свое. Для Ильина главным была моральная правота белых, для Изгоева и Франка главным было более глубокое толкование — внутренний разлом русской культуры. Бердяев, сильно волнуясь, стал страстно упрекать сторонников Белого движения в «безбожии» и «материализме». По его мысли, ниспровергнуть большевизм силой невозможно без осознания его духовных источников, без религиозного покаяния и духовного возрождения русского народа.

Но об этих речах Шульгин не вспоминал, зато почти дословно привел слова Бикермана: «„Говорят много о еврейских погромах в России. Да, погромы были, и это ужасно. Но как могли они не быть после того, что произошло. Уничтожили династию, уничтожили дворянство, уничтожили духовенство, купечество и промышленный класс. Принялись за зажиточных крестьян, прозванных кулаками. На очереди середняки, а бедняков загоняют в колхозы. Примите во внимание, что все эти категории были по преимуществу русские, а евреев в них не было. Каким же образом одни евреи могли избежать погромов после того, как совершился один великий русский погром…“

Быть может, впервые еврей сказал такие слова. Его речь произвела громадное впечатление на слушателей»[451].

Почему он вспомнил только Бикермана, хотя «еврейский вопрос» на той встрече не был главным?

Наверное, в старости, когда Василий Витальевич диктовал воспоминания Р. Г. Красюкову, он просто устал от обвинений в антисемитизме и собственных объяснений, да и Белое движение давно сошло со сцены.

А та берлинская встреча имела далекоидущие последствия. От нее потянулись связи к новой фазе Белого движения — к РОВСу, боевым планам Кутепова, противостоянию двух политических групп эмиграции, чекистской операции «Трест».

Словом, по-прежнему билось в мозгу: «Только смерть может избавить тебя от исполнения долга».

В сентябре 1924 года белогвардейцы «надели сюртуки» — был создан Русский общевоинский союз. В его «Положении» значилось: «Основным принципом Русского общевоинского союза является беззаветное служение Родине, непримиримая борьба против коммунизма и всех тех, кто работает на расчленение России. Русский общевоинский союз стремится к сохранению основ и лучших традиций и заветов Русской Императорской армии и армий белых фронтов Гражданской войны в России».

И начался последний шульгинский период активной борьбы.

То, что он закончится поражением, невозможно было предвидеть, ибо в России набирал силу нэп, капиталистические формы предпринимательства порождали антисоветские течения в обществе и к тому же начиналась внутриэлитная борьба в стане большевистского руководства.

Шульгин, конечно, не мог знать, что начиная с 1921 года ВЧК ведет работу по внедрению своих агентов в военную структуру белых, для чего по инициативе председателя ВЧК Ф. Э. Дзержинского создана Монархическая организация Центральной России (МОЦР), якобы располагающая разветвленной сетью сотрудников в Красной армии и правительстве СССР. Формально руководил ею А. А. Якушев, монархист, действительный статский советник, бывший управляющий департамента Министерства путей сообщения, которого чекисты «перевербовали». Сейчас он работал консультантом по водному хозяйству в Наркомате путей сообщения. В ноябре 1922 года Якушев был в командировке в Берлине и при содействии своих старых знакомых установил контакты с руководителями Высшего монархического совета (ВМС), после чего из России в Берлин через дипломатическую почту эстонской миссии в Москве стала поступать «разведывательная» информация. Позже МОЦР вышла на руководство польской разведки, сотрудников английской и финской разведок. Для контактов с эмигрантами ВЧК выставила авторитетные фигуры, которые внушали доверие — это профессор Военной академии РККА, генерал от инфантерии императорской службы А. М. Зайончковский (в Русско-японской войне он был командиром полка, где служил подпоручик А. П. Кутепов) и бывший генерал-квартирмейстер Главного управления Генерального штаба генерал-лейтенант Н. М. Потапов.

Карьера последнего весьма интересна. С июля 1917 года Потапов сотрудничал с Военной организацией большевистской партии при Петроградском комитете РСДРП. После Октябрьской революции в ноябре — мае 1918 года был начальником ГУГШ и одновременно помощником управляющего Военным министерством и управляющим делами Наркомвоена (с декабря 1917 года). В июне — сентябре 1918 года — член Высшего военного совета. С лета 1918 года — постоянный член, с июня 1919 года — председатель Военного законодательного совета (совещания) при Реввоенсовете (РВС), с сентября 1921 года — помощник главного инспектора Всевобуча, затем на военно-научной и преподавательской работе в Военной академии РККА.

Неудивительно, что Якушев и МОЦР вызвали большой интерес у Врангеля, Кутепова, великого князя Николая Николаевича. Казалось, затеплилась надежда на скорый переворот, который совершат оставшиеся на родине патриоты, после чего белогвардейцы вернутся в Москву.

Кое-кто действительно вернулся, но не так, как ожидалось, а заманенным чекистами и погибшим или похищенным, как руководители РОВСа А. П. Кутепов и Е. К. Миллер.

Вернулся и Шульгин.

В его истории немалую роль сыграли и евразийцы, чья идеология родилась как ответ на поражение «европейского пути» имперской элиты и рационализм бывших союзников. Внедрив в состав евразийцев агента, чекисты получили возможность идейно укрепить авторитет МОЦР.

«Монархисты» из ВЧК передавали большой объем специальной дезинформации, среди которой был даже советский «мобилизационный план», переданный польской разведке за 10 тысяч долларов.

Вот как Шульгин был втянут в чекистскую операцию «Трест»: «В Биркенвердер неожиданно приехал „Око“. Он был когда-то моим подчиненным по „Азбуке“ и носил такой псевдоним. Полковник Петр Титыч Самохвалов (а это был он) сообщил мне сенсационную новость: меня приглашают к генералу фон Лампе, который был представителем Врангеля в Берлине. И тоже был когда-то в „Азбуке“ под шифром „Люди“, и работал вместе со мною затем в газете „Россия“, издававшейся в Екатеринодаре. Он сохранил со мною наилучшие отношения. И еще сообщил мне „Око“: сейчас находится в Берлине генерал Климович, в прошлом начальник жандармов, ныне состоящий при Врангеле в Югославии. Я немедленно отправился в Берлин.