Он горестно улыбнулся.

– Одно меня только успокаивает, – сказал Ретт, пристально глядя на слушателей. – Как сказала Джессика, эти квартиросъемщики могли оказаться моей семьей. Удачной или неудачной, но семьей. Чуждой мне по духу до боли…

Его слова были откровенны и нелегки. Он сам прекрасно понимал это. Однако, Батлер решительно говорил свою речь, не отводя взгляда от Джессики, Роберта и Луизы, словно ждал момента, когда те его остановят.

Однако его никто не останавливал. Слушатели, напротив, будто бы заинтересовались словами Батлера. Ретт глубоко вздохнул.

– А поскольку я эту злополучную семью люблю, – продолжил Ретт, внезапно улыбнувшись, – мне хотелось бы что-нибудь для нее сделать, как вы, сами того не сознавая, сделали для меня.

Джессика, Роберт и Луиза застыли на своих местах как бы задумавшись. Ретт уловил сходство между ними и картиной, о которой рассказывал в начале вечера.

Луиза вперила взгляд в пустоту, она словно боролась с усталостью из последних сил, с той усталостью, которую вызывает жизнь.

Джессика с тоской смотрела в сторону. Девушка имела совершенно отрешенный взгляд, казалось, что в своих мыслях она витает где-то далеко-далеко…

У Роберта, который как-то разом повзрослел в эту минуту, было загадочное и немного хитрое выражение лица.

– Знаете, есть писатель, я перечитывал одну из его книг как-то недавно, – тихо сказал Ретт. – Так вот, он описывал какого-то постояльца, обосновавшегося в квартире как раз над ним, ну, над героем произведения. Писатель слышит, как верхний жилец ходит, кружит по комнате. Потом он как бы исчезает, и его долго совсем не слышно. Но через некоторое время жилец появляется вновь…

Ретт сделал паузу. Джессика повернула голову в его сторону и произнесла:

– Что же вы замолчали?

– Постепенно периоды, когда его нет, – продолжал Ретт, кивнув девушке, – становятся все короче и короче, а присутствие – все продолжительнее. Это смерть! Он сознает, что жизнь его подходит к концу.

Джессика вздрогнула. Повернулся к Ретту и повзрослевший Роберт, да и Луиза сбросила свое оцепенение и зябко передернула плечами.

– Да, это смерть напоминает ему о себе, являясь в одном из своих столь многочисленных, сколь и обманчивых обличий. Представляете, я перед вашим приходом на мансарду уже несколько раз слышал такие шаги! – понизил голос до шепота Ретт. – Ваше же присутствие там, наверху, вызвало во мне совсем другие чувства! – весело продолжал он. – Не думаю, чтобы я заблуждался. Вы грубо, даже с болью, пробудили меня ото сна – глубокого, тупого и бесчувственного, как смерть…

Ретт затих. Минуту длилась пауза, потом Джессика шумно вздохнула.

– Мистер Батлер, вы нарисовали мрачную картину! – сказала она.

– Не такую мрачную, какой бы она была, если бы вы не появились наверху! – возразил Ретт. – Неужели вы не понимаете?

Джессика пристально посмотрела на Ретта своими большими и красивыми глазами. На этот раз старику почему-то стало невмоготу выдержать этот взгляд, и он смиренно опустил седую голову.

Роберт и Луиза зашевелились.

– Знаете, мистер Батлер, мы, пожалуй, пойдем, – произнесла графиня. – Время позднее…

Она глянула в окно, за которым уже совсем рассвело, и с улыбкой поправилась:

– Ой, что я говорю. Время, оказывается, скорее раннее, чем позднее!

Она встала, Хайнхилл последовал за ней.

– Спасибо вам, мистер Батлер, за прекрасный ужин, – поклонился Роберт.

– А ты что же Джессика? – спросила Луиза дочь, которая так и продолжала смотреть на Батлера. – Ты хочешь остаться?

Девушка словно вышла из оцепенения.

– Нет, мама, я тоже пойду, – сказала она. – Спасибо за все, мистер Батлер!

– Благодарим вас, мистер Батлер, – проговорила и Луиза. – Правда, я опоздала, но честное слово, торт был великолепный!

– Но мы столько наговорили друг другу, – грустно пробормотал Ретт.

– Не принимайте близко к сердцу, мистер Батлер, – сказал Роберт. – Когда наступает день, как правило, ночь исчезает без следа.

– Точно так же и с ночными разговорами! – дополнила юношу графиня. – Увидите: вы сейчас ляжете спать, а когда проснетесь, у вас поднимется настроение!

Ретт проводил их до двери.

– Стоит ли ложиться спать? – невесело пошутил Ретт.

Он помахал на прощание им рукой:

– До свидания!

Ретт Батлер все-таки решил, что есть смысл прилечь и отдохнуть хотя бы часок-другой. Он не мог позволить себе поспать дольше, потому что помнил: завтра утром должен прийти поезд, в котором приезжают Кэт с мужем и сыном, а также Бо.

И все-таки Батлер проспал почти до полудня. Когда он встал, солнце было высоко, а часы показывали без четверти двенадцать.

Ретт оделся и вышел в гостиную. Там еще витал дух ночной вечеринки. В комнате царил беспорядок. Пепельницы были полны окурков, а в воздухе чувствовался запах дыма.

Ретт направился в кабинет и подошел к письменному столу. И вдруг брови его поползли вверх – он увидел на столе прямоугольный белый конверт.

Батлер взял его в руки, надорвал и вынул маленькую записку. Тут за его спиной послышались шаркающие шаги.

– Саманта, – воскликнул Ретт, не оборачиваясь, – кто принес это письмо?

И правда, в кабинет вошла служанка, которая хлопотала по дому и теперь добралась с приборкой до комнат самого хозяина.

– Не знаю, мистер Батлер! – развела Саманта руками. – Это письмо пришло с остальной почтой.

Ретт, наконец развернул записку. Когда он ее прочитал, руки старика затряслись.

Записка гласила:

«Дорогой мистер Батлер,

Я хотел бы ошибиться, но мне кажется, что мы с Вами больше не увидимся.

Ваш несостоявшийся сын Ален.»

Саманта, поднимись скорее наверх и посмотри, есть ли там кто-нибудь! – взволнованным голосом распорядился Ретт. – Если там кто-то будет, спроси, где я могу найти мистера Алена Перкинсона! Скорее!

Служанка встревоженно посмотрела на Ретта и пошла исполнять указание.

Батлер несколько секунд смотрел на письмо, потом скомкал его, снова на несколько мгновений застыл…

Он смотрел в окно, но его взгляд был затуманен…

Внезапно раздался сильный взрыв. От него содрогнулись стены дома и зазвенели в окнах стекла. Ретт в ужасе замер.

Почти в тот же момент до слуха Батлера донеслись отдаленные голоса. Это перекликались соседи, которые выглянули из окон на звук взрыва, кто-то закричал, в дверь внизу застучали.