Девочка выглядела обеспокоенной. Я сказала:

– Дити, если Джейкоб захочет, чтобы я знала что-то, он сам мне обо всем сообщит.

– О, он не сообщит, а я должна!

– Нет, Дити!

– Послушай, пожалуйста! Когда я сказала Зебу «согласна», я ушла с должности папиного менеджера. Когда ты сказала ему «согласна», то эта ноша упала на твои плечи. Все должно быть именно так, тетя Хильда. Папа не будет этим заниматься, у него куча других вещей, о которых он должен думать, потому что он гений. Много лет всем этим занималась мама, потом пришлось научиться мне, а теперь это твоя работа. Поскольку это нельзя отдать на откуп. Ты разбираешься в бухгалтерском учете?

– Ну, я представляю себе, что это такое, я прошла курсы. Бухгалтерию надо знать, иначе правительство с тебя шкуру живьем снимет. Но я ей не занимаюсь, у меня для этого есть бухгалтеры… и грамотные юристы, чтобы все находилось в рамках закона.

– А ты не любишь выходить за рамки закона? Например, по части налогов?

– Что? Небеса, нет! Но Язва хочет находиться за рамками тюрьмы – мне не нравится казенная диета.

– Ты всегда будешь за пределами тюрьмы. Не беспокойся, тетя Хильда, я научу тебя вести такой двойной учет, который не проходят на курсах. По-настоящему двойной. Один набор данных для сборщиков налогов, и другой – для тебя и папы.

– Вот этот второй набор меня и беспокоит. Именно он и отправит меня за решетку. Прогулки на свежем воздухе каждую вторую среду.

– Не-а. Второй набор не на бумаге, он в компьютере кампуса в Логане…

– Еще хуже!

– Ну тетя Хильда, пожалуйста! Конечно, мой код доступа остается в компьютере. Конечно, налоговый инспектор может добыть судебный ордер и получить этот код. Но это ему ничем не поможет. Компьютер выдаст ему первый набор данных, а второй тут же уничтожит без следа. Неудобно, но не катастрофично. Тетя Хиллбилли, в чем другом я, может, и не чемпионка, но программист я один из лучших. И я буду рядом до тех пор, пока ты не освоишься.

А теперь о том, как папа разбогател. Все время, что он преподавал, он также изобретал разные устройства – совершенно автоматически, как наседка откладывает яйца. Усовершенствованный консервный нож. Система полива газонов, которая работает лучше, стоит дешевле и тратит меньше воды. Множество подобных вещей. Но ни на одной из них нет его имени, а авторские капают на наш счет обходными путями.

Но мы вовсе не паразиты. Каждый год мы с папой изучаем федеральный бюджет и решаем, что в нем полезно, а что – просто трата денег, придуманная толстожопыми бездельниками и любителями попилить бюджет. Даже до того, как умерла мама, мы платили больше подоходного налога, чем вся папина зарплата, и все годы, что я вела учет, мы платили больше положенного. Чтобы управлять этой страной, на самом деле нужна куча денег. Мы не ворчим, когда доллары уходят на дороги, здравоохранение, национальную оборону и прочие важные вещи. Но мы не платим паразитам, если их обнаруживаем.

Теперь это твоя работа, тетя Хильда. Если ты решишь, что все это нечестно или рискованно, я могу сделать так, что компьютер сделает все счета легальными и при этом никто не заметит подлога. Это может занять года три, и папе придется платить куда больше, но теперь ты отвечаешь за него.

– Дити, выражайся прилично!

– Я даже не сказала «черт»!

– Ты намекнула, что я добровольно отдам этим клоунам из Вашингтона все, что они пытаются выжать из нас. Я бы не кормила столько бухгалтеров и юристов, если бы не была уверена, что нас откровенно грабят. Дити, как насчет того, чтобы поработать менеджером для всех нас?

– Нет, мэм! Я отвечаю за Зебадию. И у меня есть свои собственные интересы. Мама не была такой бедной, как ты думала. Когда я была еще девчонкой, она получила часть фонда, который учредила ее бабушка. Она и папа постепенно перевели эти деньги на мое имя, что позволило избежать налогов на наследство и имущество; все законно, как воскресная школа. Когда мне исполнилось восемнадцать, я превратила все в наличность, а потом заставила ее исчезнуть. Ну а кроме того, я платила себе обалденную зарплату как папиному менеджеру. Я не столь богата, как ты, тетя Хильда, и определенно не столь богата, как папа. Но я и не бедна.

– Зебби, возможно, богаче всех нас.

– Я помню, ты говорила вчера, что он парень с деньгами, но я не обратила внимания, поскольку уже решила выйти за него замуж. Но когда я увидела, какая у него машина, я поняла, что ты не шутишь. Не то чтобы это имело значение… Хотя нет, это имело значение – мы же остались в живых только потому, что Зебадия такой смелый, а «Гэй Обманщица» такая крутая машинка.

– Дорогая, боюсь, ты никогда не узнаешь, сколько у Зебби денег. Некоторые люди не позволяют своей левой руке знать, что делает правая. Зебби не позволяет большому пальцу знать, чем заняты остальные.

Дити пожала плечами:

– Мне все равно. Он добрый и нежный, он герой из книги, который спас мою жизнь, и папину, и твою… Давай найдем наших мужчин, тетя Козочка, и я рискну заглянуть в папину святая святых, если ты пойдешь первой.

– И как убрать этот книжный шкаф?

– Включи свет в алькове, потом холодную воду в раковине. Потом выключи свет и выключи воду. Именно в таком порядке.

– «Все страньше и страньше, – сказала Алиса».

Книжный шкаф закрылся за нами, обернувшись с другой стороны дверью с круглой ручкой. Дверь выходила на верхнюю площадку. Вниз вела широкая винтовая лестница с перилами по обе стороны. Ее ступени были невысокими, достаточно широкими и не скользкими – в общем, она совсем не походила на обычную лестницу в подвал, на которой только ноги ломать. Дити шла за мной и держала меня за руку, точно испуганный ребенок.

Помещение было светлым, с хорошей вентиляцией, совсем не похожее на подвал. Наши мужья были у дальней стены, они склонялись над столом и, по всей видимости, нашего появления не заметили. Оглядевшись в поисках машины времени, я ничего похожего не увидела – по крайней мере, в стиле шоу Джорджа Пала или читанных мной книг. Вокруг было полно всякой техники. Сверлильный станок выглядел вполне обычно, токарный тоже, все остальное было мне незнакомо, но напоминало оборудование ремонтной мастерской.

Мой муж наконец заметил нас, выпрямился и сказал:

– Добро пожаловать, дамы!

Зебби повернул голову и строго сказал:

– Опаздываете на урок! Занимайте места, никакой болтовни на лекции. Делайте заметки, завтра в восемь утра контрольная. Если у вас появятся вопросы, поднимайте руку и ждите, когда вас вызовут. Нарушители дисциплины останутся после уроков и будут мыть классную доску.

Дити показала ему язык и молча села за стол.

Я же погладила его по ежику на макушке и прошептала пару непристойностей ему на ушко. Затем поцеловала мужа и тоже села.