Доклад Сагане вызвал тягостное молчание. Затем слово снова взял Ито.

— Все вы, ученые, прирожденные консерваторы, — сказал он. — Мы, на флоте, привыкли решать вопросы по-другому. Если требуется построить корабль к определенному сроку, мы делаем все возможное и невозможное, чтобы он вступил в строй в назначенный день.

Императорский флот только что получил тогда крупнейшие в мире линкоры «Ямато» и «Мусаси». Это были действительно первоклассные для своего времени корабли, так что самоуверенность морского офицера имела некоторые основания.

Профессор Нисина, назначенный председателем комитета по использованию достижений ядерной физики, предпочел отмолчаться. Он уже выполнял аналогичное поручение армии. А то, что генералы отчаянно конкурируют с адмиралами, было общеизвестно.

Японская военная верхушка заинтересовалась достижениями ядерной физики еще до начала войны на Тихом океане. Первым проявил инициативу генерал Такео Ясуда. Выпускник Токийского университета, он возглавлял научно-техническое управление военно-воздушных сил, а потом был начальником штаба ВВС императорской армии.

Ясуда следил за иностранной научной литературой. И внимание его привлекли статьи о том, что цепная реакция расщепления ядер урана способна привести к взрыву огромной силы. Один из бывших учителей генерала, профессор Риокити Сагане, побывал перед этим в Соединенных Штатах. Во время стажировки в Калифорнийском университете он познакомился со многими молодыми физиками Европы и Америки и был в курсе самых «модных» идей того времени. После нескольких встреч с Ясудой Сагане по просьбе генерала письменно подтвердил, что новейшие открытия в ядерной физике могут получить военное применение.

— Раз так, пусть данным вопросом как следует займутся специалисты! заявил военный министр Хидэки Тодзио, когда ему доложили об этом в специальной записке.

На основе этого прямого указания Ясуда в мае 1941 года поручил Институту физико-химических исследований изучить вопрос о возможности разработки и создания урановой бомбы. Работы возглавил профессор Иосио Нисина, в молодости учившийся в Копенгагене у Нильса Бора.

Лаборатория Нисины служила притягательным центром для молодых научных работников Японии. Теперь по заявке Нисины свыше ста таких молодых ученых, имевших отношение к ядерным исследованиям, были освобождены от военной службы и предоставлены в его распоряжение. Физиков разместили в здании Научно-исследовательского института авиационной техники. Первые два года они в основном занимались теоретическими расчетами, изучением различных методов разделения изотопов урана, поисками урановой руды.

19 марта 1943 года коллектив Нисины принял решение отказаться от трех известных в ту пору методов разделения изотопов урана, чтобы сосредоточить все внимание на последнем, четвертом. Наиболее перспективным в японских условиях они сочли метод термодиффузии. Группа Тадаси Такеути приступила к созданию сепаратора, основанного на этом методе. Группа Кунихико Кигоси должна была снабдить эту установку соединением урана, позволяющим отделить легкий изотоп от тяжелого. Группе Хидехико Тамаки было поручено рассчитать критическую массу урана-235.

5 мая 1943 года профессор Нисина направил командованию ВВС доклад о том, что создание атомной бомбы технически возможно. Ясуда переслал доклад Тодзио — тогда уже главе правительства. Так был учрежден сверхсекретный проект «Ни». В японском языке иероглиф «ни» означает «два». Но в данном случае знак этот выражал не порядковый номер проекта, а начало фамилии его руководителя.

Ознакомившись с выводами ученых, Тодзио вызвал начальника общего отдела штаба ВВС полковника Кавасиму.

— Слышали об атомной бомбе? Нет? А ведь эта штука может изменить ход войны. Займитесь-ка работами по ее созданию. Деньги, материалы, рабочую силу — все будете получать в первую очередь. Узнайте у физиков, в чем они нуждаются!

— Люди-то у нас есть, — усмехнулся Нисина, когда Кавасима рассказал о разговоре с премьером. — Главное, чтобы армия помогла раздобыть уран…

Так с лета 1943 года Кавасиме и его подчиненным пришлось заняться поиском урановой руды. Задача оказалась нелегкой. Известные в то время месторождения в японской префектуре Фукусима и на Корейском полуострове не оправдали надежд. А участникам проекта «Ни» только для экспериментов срочно требовалось две тонны окиси урана.

Решили обратиться за помощью к Германии. Японский посол в Берлине Хироси Осима передал нацистам просьбу о двух тоннах урановой руды. Те ответили, что сначала хотели бы узнать, зачем она понадобилась в таком количестве. Возмущенный Кавасима телеграфировал послу: «Скажите, что нам трудно понять отношение к переданной просьбе. Напомните, что Япония ведет войну против США и Англии как союзница Германии. Если вопрос не удастся решить на рабочем уровне, желательно провести переговоры непосредственно с фюрером…»

Дошло ли дело до самого Гитлера, сказать трудно. Так или иначе, нацисты согласились. В конце 1943 года одна тонна урановой руды была направлена в Японию на борту германской подводной лодки. Правда, до места назначения она так и не дошла. У берегов Малайи лодку выследили и потопили американские корабли. А другую тонну, судя по всему, так и не послали. После Сталинграда и Курска гитлеровскому рейху было уже не до помощи союзникам.

Как раз в то время, когда в осуществлении проекта «Ни» были сделаны первые шаги, произошел курьезный инцидент, который вызвал большую тревогу у японской контрразведки. В парламенте и за его пределами много толков вызвала речь, с которой выступил депутат верхней палаты профессор Айкицу Танакадате.

— Господа депутаты вряд ли отдают себе отчет, — сказал он, — к каким последствиям могут привести недавние открытия в ядерной физике. А ведь они дают возможность создать бомбу величиной со спичечный коробок, которая будет способна пустить ко дну линкор…

Японские парламентарии скептически посмеивались. Слова профессора казались абсурдом, тем более что он вообще слыл чудаком. В разгар шовинистского словоблудия о божественном предназначении Японии депутат Танакадате не придумал ничего другого, как выступить за замену японской иероглифической письменности латинским алфавитом!

Заявление, сделанное с парламентской трибуны, попало в газеты. Пошли разговоры о спичечном коробке, способном потопить линкор. Чем отчаяннее становилось положение Японии, тем охотнее подхватывались подобные слухи. Впрочем, японская контрразведка напрасно беспокоилась, что слова чудака профессора привлекут внимание Соединенных Штатов к проекту «Ни». Американская агентура расценила выступление с парламентской трибуны как еще одно свидетельство того, что никаких работ в данном направлении в Японии не ведется.

«Сведения об атомных исследованиях в Японии нас мало интересовали, вспоминает Лесли Гровс в книге «Теперь об этом можно рассказать». — У Японии не было никаких шансов располагать нужным для производства бомб количеством урана или урановой руды. Кроме того, необходимые для достижения этой цели промышленные мощности лежали далеко за пределами ее возможностей. Беседы с нашими учеными, лично знавшими ведущих ученых-атомщиков Японии, убедили нас в том, что научные кадры Японии в этой области слишком малочисленны, чтобы добиться успеха».