словно меня душила пресловутая жаба, и ломанулась из номера. Сестрицу дважды уговаривать не пришлось, и мы стали осторожно спускаться по ступенькам, каждую секунду ожидая нападения.

Вопреки ожиданиям и благодаря футболу, лестница была пуста, а за стойкой так никто и не появился. Видимо, администратор была в комнате для персонала: откуда падал свет и доносился звук закипающего чайника.

Мы в три прыжка миновали оставшиеся ступеньки, выскочили на улицу и ломанулись к машине. Парковка, по причине позднего времени, тоже была безлюдна, что одновременно радовало и пугало. Вдруг эти типы затаились в кустах? Благо, сумка с ключами и документами у меня была с собой. Только тут сестрицу осенило:

— Блин, а как же…? Ты же при регистрации отдала паспорта…

— Я вместо паспортов внесла залог, — ответила я, клацая зубами. — Хрен с ними, с деньгами, жизнь дороже. Ты точно все из номера забрала?

Вместо ответа Маня кивнула на два чемодана, стоявшие возле машины. Я судорожно сглотнула и пипикнула сигнализацией. Закрыв кота в своей сумке, я кинулась отпирать багажник. Там, как назло, что-то заело, и я, сколько не тужилась, поднять его так и не смогла.

— Чего глаза таращишь? — разозлилась я на сестрицу, которая стояла истуканом и безостановочно икала. — Помоги!

Маня, вздрогнув мощным телом, ринулась-таки на помощь, и мы приналегли вдвоем. С треском дверца багажника все-таки взмыла ввысь, а мы с сестрицей, заглянув вглубь него, издали синхронное предсмертное шипение, потому что на крик сил уже не осталось.

В свете одинокого фонаря, располагавшегося как раз напротив машины, из багажника на нас смотрела отрезанная человеческая голова. То есть смотреть она уже не могла по причине того, что была не жива. Короче, в тот момент мне было не до описаний, а мысли в голове принялись жужжать, словно взбесившиеся шершни, причиняя нестерпимую боль. Однако сложить нехитрый пазл мне это не помешало: есть тело без головы, и есть голова без тела. Скорее всего, это две недостающие части одного целого. Того, кто сегодня днем на дороге просил помощи у моей чокнутой сестрицы. О, Господи, так я и знала! Ведь знала же, что с ней не стоит никуда ехать! Ну почему я опять не послушала свой внутренний голос?

Сейчас, к примеру, он тоненько выл от отчаяния. Прислушавшись, я поняла, что это воет не голос, а сидящая на асфальте возле машины сестрица на пару с котом. Пока я пыталась сформулировать хоть какую-то связную фразу, за спиной внезапно послышались шаги, помянули чью-то мать, кто-то хрюкнул, а я, повернувшись, смогла лицезреть Леньчика и Мишаню.

Разинув рты, они пялились в мой многострадальный багажник. Тут сестрица меня вновь удивила, поднявшись с асфальта и неожиданно взяв себя в руки. Уперев эти свои руки в бока, она тараном-бараном поперла на Леньчика:

— Чего зыришь? Глаза напузыришь! Что ты там болтал о любви с первого взгляда? Ну вот, рыцарь, это твой шанс завоевать сердце прекрасной дамы. Мы в дерьме по самые уши. Вы нам поможете?

Леньчик выглядел так, что впору было помогать ему самому, но держался молодцом. В смысле, держался он за Мишаню, который хмурился и глядел на голову безо всякого удовольствия.

* * *

— Оно, конечно, так, Машенька, — проблеял Леньчик, слегка заикаясь, — но как мы можем вам помочь? Голову назад не… Что за хрень вообще происходит? За что вы его так?

— Ты совсем дурак, что ли? — взвилась сестрица. — Мы-то тут при чем? Помогите нам от этой пакости избавиться! Я эту голову вообще первый раз вижу. Точнее, во второй. Ну, или в третий. Только тогда он была не головой, а целым. В смысле…

— Кончай заливать, — неожиданно грубо выдал Мишаня, ухватив Маню за шиворот, чем, признаться, очень меня удивил. Я думала, он умеет только хрюкать. — Что за мутные дела у вас тут? И нас втравить решили. Мы вышли покурить, а тут такое…

— Да какие мутные дела! — рявкнула я и, теряя терпение, принялась несвязно объяснять:

— Валить надо. Мы вам все потом объясним. Мы тут вообще не при чем, клянусь! А откуда голова в багажнике взялась, я даже представить не могу. Эти типы из ресторана, это они его… Видели, кавказец и лысый? Они же и нас убьют, как вы не понимаете? Надо ехать отсюда как можно быстрее! И вы тут еще навязались… Они и вас, как свидетелей…

— Ладно-ладно. Не мельтеши! — Леньчик потер лицо руками, приходя в себя, и вопросительно поглядел на Мишаню. Тот, подумав с минуту, хмуро кивнул и отпустил Маню. Леньчик зачастил:

— Вот что, девчонки. На вашей машине точно ехать нельзя. Если все, как вы говорите, они вас сразу же догонят. Сейчас ночь и…… У нас даже оружия никакого, разве что ножик для нарезки колбасы, но с ним не сильно…

— Что делать-то? — запричитала Маня, а кот в моей сумке принялся выть дурниной.

— Это кот, — пояснила я выпучившему глаза Мишане, а тот пробормотал:

— Про даму с собачкой я слышал, но чтобы дама с котом… Ты не устаешь меня удивлять!

— Ты меня тоже! — огрызнулась я по инерции. — К примеру, я думала, что ты немой, а ты болтаешь побольше моей сестрицы…

Он укоризненно покачал головой, еще раз покивал, словно принимая решение, и выдал:

— Так! Быстро загружайтесь в нашу машину. Леня, помоги с сумками. Хорошо, что мы свои вещи в машине оставили. А эту красоту, — тут он кивнул в сторону головы, — здесь оставлять никак нельзя.

Проигнорировав его слова, мы быстро кинулись к гробовозке, стоявшей через две машины от нашей, на ходу подталкивая туда чемоданы. Шустрый Леньчик мгновенно завел машину и открыл нам двери багажника. Через минуту возле машины, нервно оглядываясь, появился Мишаня, что-то неся с собой в пакете, и прыгнул на сидение рядом с Леньчиком. Мы же расположились сзади, места там было предостаточно, несмотря на то, что сбоку высились какие-то ящики.

Двери захлопали, мы перекрестились, и машина рванула со стоянки в сторону трассы. Только тут я перевела дыхание, начала что-то соображать и зашептала Мане в ухо:

— Что-то я не соображу, а куда мы едем? Что вообще происходит?