что и вещи в доме словно бы хотят о чём-то поговорить с героем. Это видение героя противоположно видению героя «Зависти».

Комната в ценностном горизонте ребёнка — это целый мир удивительных открытий, но многообразие мира здесь не пугающее, а привлекательное; не опасное, а манящее. В противовес той приведённой ситуации из романа Ю. Олеши, в комнате Кристофа «всё принадлежит ему». Здесь одинаково важным и одушевлённым выступают и кошка, и огонь в печке. В предшествующем отрывке «кусачие» вещи тоже показаны в горизонте одушевления, но смысл этого одушевления прямо противоположный — враждебный.

В некоторых случаях ви́дение интерьера обходится и без одушевления предметов, когда не требуется изображать несколько фантастичную реакцию самих предметов интерьера на человека, а достаточно показать только ощущение неловкости. Обратимся к начальному фрагменту романа Джека Лондона «Мартин Иден»:

«Тот, что шёл впереди, отпер дверь своим французским ключом. Молодой парень, шагавший следом, прежде чем переступить порог, неловко сдёрнул кепку с головы. На нём была простая, грубая одежда, пахнувшая морем; в просторном холле он как-то сразу оказался не на месте. Он не знал, что делать со своей кепкой, и собрался уже запихнуть её в карман, но в это время спутник взял кепку у него из рук и сделал это так просто и естественно, что парень был тронут. "Он понимает, — пронеслось у него в голове, — он меня не выдаст".

Раскачиваясь на ходу, широко расставляя ноги, словно пол под ним опускался и поднимался на морской волне, он шёл за своим спутником. Огромные комнаты, казалось, были слишком тесны для его размашистой походки, — он всё время боялся запенить плечом за дверной косяк или смахнуть какую-нибудь безделушку с камина. Он шарахался из стороны в сторону и тем увеличивал опасность, существовавшую больше в его воображении. Между роялем и столом, заваленным книгами, могли свободно пройти шесть человек, но он отважился на это лишь с замиранием сердца. Его большие руки беспомощно болтались, он не знал, что с ними делать. И когда вдруг ему показалось, что он вот-вот заденет книги на столе, он отпрянул, как испуганный конь, и едва не повалил табурет у рояля» [Лондон Д., 1985. С. 5].

Конфликт натуры и культуры здесь появился постепенно из наблюдений за спецификой визуальных образов, окруживших героя. Столкновение натуры и культуры может предшествовать в авторском замысле описаниям интерьера. Но для читателя всё в обратном порядке: вначале мы видим детали самого интерьера, видим, как от них испуганно отстраняется Мартин, тогда это становится свидетельством конфликта натуры и культуры в глазах читателя. В глазах повествователя — это просто книги и табурет, часть обстановки, но в глазах героя — это что-то ценное, хрупкое, что нельзя трогать. Сравнение Мартина, принадлежащее повествователю, с испуганным конём противопоставляет природное всему светскому, инстинкты — манерам, силу — хрупкости. Его руки, привычные к ежедневному физическому труду, в данной обстановке, где физический труд является чем-то непривычным, беспомощно болтаются. Разница этих точек зрения показана с помощью визуальных предметов.

Мы отмечаем контраст между ощущениями героя и той обстановкой, в которой он оказался. Окружение для него непривычно, что выражается его неловкими жестами, словно предметы интерьера как-то опасны. Герой боится, конечно, не их, а собственного несоответствия тому обществу, и тому дому, в который его пригласили. В таком свете собственная неуместность в глазах героя сильно преувеличивается. Это преувеличение и делает окружающее пространство довольно просторного дома психологически тесным. Но эта ощутимая теснота выражается в зримых позах и жестах Мартина. Когда в его руках очутилась кепка, которую он не догадался оставить при входе, Мартин чувствует её неуместность, но не может решить: можно ли просто положить её в комнате или следует держать в руках. Исходя из этих внутренних ощущений огромные комнаты тесны, но это никак не связано с его высоким ростом и вообще с параметрами тела. Дело в самом ощущении чужого, непривычного мира.

Его размашистая походка выработана за годы, проведённые в море, и другой моряк вовсе не обратил бы на это внимание, но не Мартин, для которого присутствие в этом доме кажется большой честью, имеет ценность. Поэтому соотношение большого и малого (страх уронить мелкий предмет на камине) выражается как ценностное предпочтение самим героем всего малого и изящного. Простота и отсутствие светского лоска с позиций самого героя расценивается как что-то отрицательное, тогда как с позиции повествователя то светское общество, в которое хочет вписаться герой, выглядит чем-то мелким, исполненным предрассудков. Поэтому данное в самом начале произведения визуальное несоответствие Мартина и этого интерьера играет важную роль на протяжении всего романа, освещаясь с разных сторон.

Книги, которые спокойно лежат на своём месте, являются не просто предметом, но символом всего пока ещё недоступного, атрибутом образованности тех, к кругу которых Мартин не принадлежит. Поэтому в воображении персонажа страх прикоснуться к вещам, задеть, уронить выступает как свидетельство невписанности героя в определённую среду.

Визуально это даётся в пластических позах героя, когда он идёт вперевалку, широко расставляет ноги, а руки беспомощно болтаются и его жестах, когда Мартин сдёргивает кепку, пытается запихать её в свой карман.

Весь душевный дискомфорт героя сопровождается визуализацией его пространственного положения и зримыми подробностями интерьера. Эти зримые подробности и открывают для читателя внутренний мир героя. Интерьер комнаты не слишком наполнен вещами, но там, где могли пройти шесть человек, герой передвигается с осторожностью. Вид непривычных вещей заставляет его вести себя странно.

Таким образом, начало романа построено на зримом контрасте, который позволяет донести до читателя встречу двух совершенно разобщённых сфер жизни. Авторские оценки здесь выражаются самим помещением своего персонажа в такое окружение, глазами повествователя читатель видит всю неустойчивость положения Мартина (начиная от его шатающейся походки, заканчивая ужасом, который внушает кажущаяся хрупкость предметов).

Совсем иначе чувствует себя Людвиг Бодмер, герой романа Э. М. Ремарка «Чёрный обелиск», который счастлив в скромной обстановке своей комнатки:

«Я встаю и окидываю взглядом свою комнату. Потолок у неё косой и низкий, она невелика, но в ней есть всё, что мне нужно, — кровать, полка с книгами, стол, несколько стульев и старый рояль. Пять лет назад, когда я был солдатом на передовой, я бы не поверил, что у меня будет когда-нибудь опять такая хорошая комната» [Ремарк, 2005.С.31].

Маленький размер самой комнаты с косым и низким потолком никак не препятствует комфортному ощущению героя в такой обстановке. Если в предшествующем фрагменте мы могли видеть, что Мартину Идену действительно тесно в гораздо более просторном доме, чем комната Людвига Бодмера, то здесь интерьер содержит только необходимые и любимые вещи, действует успокаивающе. Конечно,