Очень сожалею, что сам без фотика, я бы их запечатлел для истории и для отдела кадров, как претендентов на немедленное и экстренное увольнение.

— Леонид Юрьевич, не беспокойтесь, у меня память фотографическая. Тем более, я их сегодня второй раз уже вижу. Полетят орлы недальновидные охранниками по сберкассам да ночными сторожами работать после позорного увольнения со службы.

Пираты из следственного отдела спокойно заканчивают съёмку и, повернувшись, молча уходят. Сразу же в номер влетает Лёха, избитый, но непобеждённый.

— Егор, я не смог задержать! — кается он. — Толпой целой навалились, твари.

— Ничего страшного, Лёш. Ты сам-то цел?

— Да, — машет он рукой. — Мне-то что сделается…

— Ну ладно. Если что, стучи в дверь сразу.

— Вот сука, — качает головой Злобин. — Поварёнок херов. Я ему башку-то отвинчу! А этих тварей завтра же повышибаю! Всех до одного. Вконец оборзели! Всё, уходим отсюда. Они, может, и запись включили.

— Можно поехать ко мне домой, — предлагаю я, когда мы выходим в холл. — У меня там Наталья, но это не проблема, она мешать не будет.

— Думаю, лучше ко мне, в таком случае, — говорит Платоныч. — Я человек, вроде, не слишком засвеченный, так что у меня вряд ли какое-то шпионское оборудование дома установлено.

Блин… Про шпионское оборудование справедливо сказано.

— Допустим, у казино меня могли поджидать, но как они узнали, что мы будем здесь встречаться? — вслух размышляю я, когда мы выходим из гостиницы.

— Первый вариант, — говорит Злобин, — перечисляю в порядке уменьшения степени вероятности, посмотрели по заявке, оформленной на моё имя и просто ввалились в назначенное время. Естественно, убедившись, что мы здесь. Второй вариант. Твой телефон на прослушке. Третий вариант. Мой телефон на прослушке.

Мы садимся в машину к Злобину и едем. Всю дорогу молчим. Алик с Лёхой двигаются за нами. Приезжаем, поднимаемся и проходим в квартиру.

— Неплохо ту у вас, — кивает осматриваясь Де Ниро. — Куда проходить? На кухню?

— Нет-нет. Прошу вас в гостиную. Егор проводи Леонида Юрьевича. Я сейчас кофе приготовлю.

Мы с Де Ниро идём в гостиную. Она же, собственно, и столовая. Румынская стенка, чехословацкая люстра и бокалы, югославская мягкая мебель, старинный стол, цветной телевизор, проигрыватель, пласты, колонки. Вместо ковра на стене три рамки с акварельной мазнёй. Всё вполне обычно, ничего сверхъестественного, чего нельзя было бы увидеть в квартире среднего москвича.

Ясно, что в очереди за мебелью дядя Юра номерок на руке не записывал, но какая разница. Это я к тому, что у него нет особых потребностей, нет тяги к чрезмерной роскоши и… да и вообще, он классный мужик, и я должен быть по гроб жизни благодарен Трыне, за меткое попадание кирпичом в моё темечко.

— Шагал, однако, — рассматривает акварели Де Ниро. — Тебе нравится?

— Шагал? — я подхожу ближе и впервые, кажется, удостаиваю эту детскую мазню своего внимания. — Правда что ли? Я и не присматривался никогда.

— Хотя бы слышал про него, уже хорошо.

Заходит Платоныч. Он везёт целую тележку. Кофе, копчёная красная рыба, оливки, сервелат, чёрный хлеб, импортное печенье, ананас и ром. Две бутылки — «Легендарио» и «Гавана Клаб», оба семилетние. И кофе, разумеется.

— Садитесь, пожалуйста. Взбодримся плодами Острова свободы. И не только ими.

Мы усаживаемся.

— Ого кофе какой, — качает головой Злобин. — Энергия так и прёт. Сейчас ещё рому накатим и что делать будем? Ты почему, Егор, девок кубинских не привёз? Как они там, красотки?

— Девки? — переспрашиваю я. — Да, девки огонь. Эталонной считается та, которой на попу можно бокал с ромом поставить.

— В смысле?

— Ну, задница должна быть настолько хорошо оттопырена, чтобы стакан стоял, как на полке.

— Серьёзно?

Они смеются.

— А вот, — достаю я по несколько сигар для каждого, — изделия скатанные на потных ляжках знойных красавиц. Лучшие сигары в мире. Или нет. Но это неважно, главное, когда будете курить, думайте об этом.

— Развратник, — усмехается Злобин, но глаза у него совсем невесёлые. — Ладно… Давайте к делу.

— Так что же это было? — спрашивает Платоныч. — В «Пекине»…

— Да ничего, — улыбается своей фирменной улыбкой Де Ниро. — Жест.

— Какой жест?

— Политический, какой. Показывает, что компромат и у него найдётся. Чистое тупое пижонство.

— Это разве компромат? — удивляюсь я. — Хрень какая-то. Мало ли с кем вы встречаетесь и для каких целей?

— Естественно. Это не компромат. Это пощёчина. Это что-то типа засунь ты себе свою запись в жопу.

— Во как, — кручу я головой. — А на допросе с утоплением он выглядел совсем не так дерзко.

— Естественно, там ведь и утонуть можно было…

— Так давайте его сольём и всё. Отдадим запись и пусть рассказывает, как его пытали палачи из спецназа и всё такое прочее.

— Можно, — кивает Де Ниро. — Единственное… М-м-м… Нужно было бы для начала уточнить, что у него имеется на меня.

Упс…

— А что-то имеется?

— Наверняка. Обязательно имеется. У этого хорька на всех есть. Он гнида известная. Ладно, я подумаю, что с ним делать, а пока давайте к нашим баранам вернёмся. Давай Егор, начнём с тебя, отчитывайся о проделанной работе.

Я подробно рассказываю о своём турне, опуская лишь эротические поползновения Евы.

— То есть, этот адвокат сделает оценку броши, я правильно понял? — уточняет Платоныч.

— Бля, ты какого хрена её попёр туда⁈ — качает головой Злобин. — А если бы тебя с ней застукали наши?

— Как застукали? — улыбаюсь я. — Вы меня не прикрывали что ли?

— Так, всё. Сил нет этот детский лепет слушать. Вроде такими делами ворочать хочет, а несёт ахинею.

— Вы не в настроении сегодня, — киваю я.

— Да причём здесь… — машет он рукой и замахивает сладкий «Эликсир де Куба». — Девчачий. «Гавана Клуб» лучше.

— Ну ладно, — говорю я. — Смотрите. Сейчас у нас вырисовываются замечательные перспективы. У Юрия Платоновича, поскольку он возглавляет управление в минвнешторге с вероятным повышением до замминистра имеются исключительные возможности. Вот список внешнеторговых объединений. Есть над чем работать. Юрий Платонович, «Союзхимэкспорт» есть?

— Да, Егор, — кивает Большак, — протягивая пачку бумаг.

— Кстати, отвечая на вопрос про