Было заметно, что Рыжику хочется исследовать этот большой мир за окном. Но чтобы попасть туда, ему пришлось бы проделать несколько невероятных акробатических трюков: вылезти через форточку на балкон, с него перелететь на крышу парадного и оттуда спрыгнуть на землю.

Смирновы были уверены, что такие фортели не придут коту в голову. Хотя окна на всякий случай прикрывали. Молодой ведь, еще сиганет за какой-нибудь птичкой. Это старые коты знают, что в окно надо только смотреть.

В тот день к маме пришел заниматься музыкой мальчишка из соседнего дома. Он, как обычно, плюхнулся перед пианино, чтобы без всякого удовольствия отбарабанить гаммы и несчастную «Сарабанду», которую мучил уже третью неделю. Но пальцы не слушались его, потому что перед этим он носился без варежек по двору и играл с друзьями в снежки, лепя их из последнего весеннего снега.

Мама посмотрела на его красные в цыпках руки и повела ученика на кухню, чтобы он согрел их в теплой воде. Потом мальчик играл, шмыгая носом, а она сидела рядом. Рыжик имел обыкновение слушать игру, устроившись прямо на инструменте, по соседству с бюстиком Бетховена. В этот раз Бетховен остался на пианино в одиночестве, но мама этого не заметила. Что Рыжик пропал, она поняла лишь после ухода ученика.

Мама безуспешно звала кота в коридоре и на кухне. Долго искала в комнате — за шторой, под кроватями, в платяном шкафу, в ящиках комода, за пианино, на полке за книгами. Надежда не оставляла ее. Ведь Рыжик иногда прятался в самых неожиданных местах.

Если голова туда проходит, то почему бы целиком не пролезть? Наверное, именно так рассуждал кот. Казалось, что его тело текуче, как вода. Он мог просочиться даже в маленькую щель. А потом вылезал из-под шкафа или из ящика, сладко потягиваясь, словно выходил из собственной спальни. Но на этот раз он действительно пропал. Мама в отчаянии посмотрела на форточку, которая все это время была широко раскрыта…

Отец решил, что Рыжик убежал, потому что обиделся:

— Не надо было дразнить его, ведь он гордый и все понимал. Мы не относились к Рыжику уважительно! Слишком часто смеялись над ним, крысоловом обзывали.

«Вдруг его кто-то подобрал? — думала Таня. — Меняют ли они ему воду с утра, ведь он не пьет вчерашнюю».

Без Рыжика наступила какая-то бесполезная тишина. Папа замолчал, и мама замолчала. Она не могла себе простить, что не прикрыла в тот день форточку.

Соседи тоже расстроились. Только Рая рассмеялась, услышав о беде:

— Подумаешь, большое горе! Бесполезный кот исчез.

Она никогда ничего хорошего Рыжику не желала.

Разве любят только за полезность? Полезными бывают предметы — например, швейная машинка или керосинка. Полезным бывает знакомство с врачом или портнихой. Полезным может быть лекарство, книга, совет. Но это не любовь. Настоящая любовь не ищет выгоды.

Смирновы расклеили по всей округе объявления: не видел ли кто рыжего кота, с рыжими глазами, белыми усиками, пятнышком на верхней губе, коричневыми полосками на морде, белыми пузиком и лапами. Кот чистенький, чужих может бояться, добрый и ласковый, откликается на кличку Рыжик.

Они очень надеялись. И на третий день, когда Таня сидела одна дома, к Смирновым пришла с хорошей новостью незнакомая женщина.

— У нас на работе сотрудница нашла похожего кота, — сказала она, протягивая Тане бумажку. — Вот, передай взрослым. Дом находится на Петроградке. На тридцатом трамвае туда добраться можно. Надеюсь, это ваш Рыжик.

Конечно же, это он! У Тани не нашлось терпения дожидаться родителей. Папа пропадал на работе. И у мамы весь день был занят. Ей, как нарочно, пришлось подменять другую учительницу музыки.

На бумажке, которую оставила женщина, было написано: «Бар-малеева улица». Ну и название. Таня никогда о такой улице слышала. Но она уже обрадовалась, и у нее не возникло вопросов, почему Рыжик мог убежать так далеко.

Девочка сняла с полки деревянный домик. Это была ее копилка. Подняв крышу домика, Таня выгребла из него медяки, которые лежали там вперемешку с разноцветными блестками и пуговицами…

— Май, поедешь со мной? На трамвае быстро обернемся, никто не заметит. А если и заметят, ругать не станут. Наоборот, похвалят. Столько радости у всех будет!

Майку не пришлось уговаривать, и очень скоро все участники экспедиции — Таня, Майя с маминой сумочкой и счастливый Сергей Иванович — вышли на улицу. Мананы не было дома, поэтому Майя взяла братика с собой.

— Тра-та-та, тра-та-та, привезем домой кота!

Сергей Иванович радостно подпрыгивал на ходу, предвкушая путешествие. Он многие свои сокровища готов был отдать, чтобы проехаться лишний раз на трамвае.

Ему пока было трудновато залезать в вагон по высоким ступенькам, и кондукторши не считали его за настоящего пассажира: сверив рост Сергея Ивановича с черточкой у входной двери, всегда разрешали проходить без билета. А ему так хотелось, чтобы они говорили про него: «Он уже большой, выше метра. Давайте-ка алтын за вашего мальчика». И, получив монетку, отрывали бы специально для Сергея Ивановича билет от рулона, который висел у них на груди.

До заветной метки ему не хватало совсем чуть-чуть. Даже сейчас, если незаметно привстать на цыпочки и вытянуть шею, можно было сойти за достаточно большого. Но Сергей Иванович боялся тычков от сестры и ее угрожающего шепота, что денег в обрез и что из-за него они сейчас вернутся домой, так никуда и не уехав.

— Номер тр-ридцать нам нужен, — напомнил мальчик Майе и Тане. Именно этот номер был нарисован на его игрушечном трамвайчике. — У тр-ридцатого белый и зеленый огоньки над моторрным вагоном.

«Наверное, Сергей Иванович и правду вырастет инженером», — подумала Таня. Он уже разбирался в трамваях лучше, чем некоторые взрослые, и умел определять номер по разноцветным огонькам над кабиной вагоновожатого.

А все потому, что дядя Георгий соорудил для племянника игрушечный трамвайчик из фанеры. Они его вместе покрасили, и трамвайчик стал почти как настоящий, с окошками, ступеньками и скамьями. Только пассажиров