Такая вот общественно-политическая ситуация.

– Да, – сказал Тивас. Помолчал. Добавил: – Дела.

– И еще! – вскинулся Бираг. – Те из магов, кто, вольномыслие прежнее помня, несогласие высказывают, исчезают на какое-то время. А потом появляются, но другие... – не находя слов, прищелкнул пальцами, – чужие, холодные. Как твой... – опять легкая заминка, – преемник.

– Как много магов твоего Ордена прежнее вольномыслие помнят, – вперил взгляд в глаза Бирага Тивас.

– Ты обижаешь нас, Великий, мы верны тебе. В моем Ордене нет вольнодумцев. Не из Ахуров мы вышли. Умению в поле учились. А в поле лишнее слово жизни стоит. В нашем-то умении и палец в деле лишний раз не разогнешь. – Совсем по-волчьи ощерился.

– Я верю тебе, – прозвучало в ответ.

– Дозволено ли будет спросить, а на чем та вера стоит? – счел я возможным вмешаться.

Улыбнулись оба. Оскаленно.

– Дозволено, – холодно глянул на меня Тивас, – но лишь в этот раз. Впредь остерегайся таких вопросов. Расскажи, – кивнул Бирагу.

– Орден Стражных Магов создан для защиты людей и нелюдей от нечисти, – просветили меня. – А поскольку та ранее не в пример зубастее была, то неофиты в Орден тот стремились не сильно. Да и куда им. Ученые. – С презрением сказано, с полным неуважением. – И был поставлен выбор перед Преступниками Короны, – оскалился. – Кол, толстый кол или вступление в Орден. Многие думали – смерть, только побольнее. Но учил нас Мастер хорошо. Так что другие мы, не в классах ученые. И слово дали все. И Великий нам дал слово. И ни разу его не преступил. Ты спросишь, почему я поверил, что это Великий? – вдруг затронул он тему, интересовавшую меня с самого начала беседы. – Потому что тот нам сразу солгал. И еще. Он с нечистью якшается. И ходит, как обожженный, до всего коснуться боится. А здесь, – вдруг замолчал, – словно медом по сердцу. И слово. «И приму я вашу муку сам», – остро кольнул взглядом, – так-то. – Уставился в окно.

Я быстро поковырялся в Саиновой памяти и про себя охнул.

– Так Пегий Волчище...

– Он самый, – расправил плечи маг.

– А меня гонял, – обиженно протянул то ли я, то ли Саин.

– Нечего было с нечистью якшаться, – отрезал Пегий.

Саин угрюмо заткнулся, а я в очередной раз поразился ширине интересов своего нового знакомого. А потом Тивас бросил на меня взгляд. Такой. Командирский. Куда девался растерянный толстовец? Жизнелюбивый доцент. С таким атаманом тужить не придется. Взгляд выражал приказ. Мне было пора. Требовалось уйти, чтобы отцы-командиры могли посекретничать.

– Прикрыть дверь? – Я все же счел возможным полюбопытствовать и наткнулся на прищур Тиваса. Уверенный.

– Не беспокойся. Теперь не беспокойся, – сделал он ударение на «теперь».

Тихонько притворил дверь. Услышал, как за мной задвинулся засов, хотя оба сидели куда как далеко от двери. Осознал, что меня нагло выперли из собственного номера. Но не обиделся. Огляделся. Коллеги по подразделению продолжали завтракать; правда, если Граик и Баргул именно завтракали, то Хамыц, которого бросила добрая тетушка, чтобы заняться хозяйством, грустить не собирался. Он вместе с двумя ассистентами Пегого дегустировал пиво. Пиво, судя по пенным шапкам, было хорошее. Хочу сразу обратить внимание на тот факт, что шапки пухли на ждущих своей очереди кружках. С теми, что очереди своей дождались, троица расправлялась сурово, но справедливо. Затраченная влага требовала возмещения.

– Брат мой, – обрадовался мне Хамыц, – а ты пиво здесь пробовал? – И, уловив смущение в моих глазах, покритиковал: – Ц-ц-ц, нехорошо. Люди обидятся. – И протянул мне кружку.

Конечно, кому-то может показаться неправильным начинать день с кружечки пива. Но, во-первых, день начался намного раньше, и я с перепугу тоже потерял некоторое количество жидкости, которую следовало возместить. Это уже во-вторых. А в-третьих... Не буду я над вами издеваться логическими выкладками по оправданию бытового алкоголизма, просто признаюсь, что люблю я пиво. Тем более, такое вкусное. И подчиненному по этому поводу замечаний делать не собираюсь. Тем более что на его тактико-технических данных количество употребленного сказывается только положительно. Такой вот мощный предок.

Пиво, правда, оказалось весьма, и в процессе употребления меня не прерывали. Не прервали бы и потом, все-таки воспитание – страшная сила, но, не желая издеваться над любопытством коллег и к ним примкнувших, я сделал очень значительное лицо, пытаясь одновременно изобразить «Гранд политик» и «Полная тайна вкладов». Судя по тому, как все проявили глубокое понимание наличествующих реалий, мои мимические экзерсисы увенчались успехом. И я с чувством выполненного долга присоединился к закусывающим. По мне, похоже, скучали. Потому что Граик сразу налил мне в бокал вина.

– Поражаюсь, как человек ваших достоинств может пить пиво? Попробуйте лучше этого вина. Оно, право, заслуживает внимания.

А Баргул подвинул тарелку с тонко нарезанным мясом. Я уж примерился восторгнуться заботе, но друг степей спросил, лукаво так, по-ленински щурясь:

– Самый старший, а город когда смотреть пойдем?

Вверенное мне подразделение наше неожиданное перемещение в столицу восприняло как незапланированный отпуск.

* * *

Да, в общем-то, чего же не совместить приятное с полезным? Ходить-то по городу все равно придется. На месте сидя, разве что яйца высидишь. А так, впрочем, и атмосфера некоторому расслаблению способствовала. Заведение тетушки Марты было, похоже, круглосуточным. Причем в режиме нон-стоп работала не только кухня, но и местная шоу-программа. Под звуки бодренькой такой музыки на сцене шустро крутилась улыбающаяся девчонка, закутанная в объемный, совершенно скрывающий очертания фигуры кокон из разноцветных тканей. Кокон казался, конечно, совершенно бесформенным, но лукавая мордашка, высокая шея и две гибкие руки, переплетающиеся над головой, давали основания предполагать, что прячется под слоями ткани что-то, ну очень соблазнительное. Хотя до развязки оставалось далеко, вверенное мне подразделение на прелестницу поглядывало гораздо чаще, чем на отца-командира. На меня то есть. Да и сам отец-командир представление вниманием не обделял.

Но насладиться прекрасным мне не удалось. Спустился Пегий. Вроде недолго они разговаривали, но шрамированное лицо оживлял коктейль самых разнообразных эмоций. И радость, и озабоченность, и задумчивость. В общем, много всего отражало это лицо. Группа сопровождающих тут же привстала, но после успокоительного взмаха руки руководства уселась обратно, а руководство непринужденно разместилось напротив меня. Пригубило вино из предложенного бокала и сообщило:

– Великий ждет тебя.

Великий, надо полагать, Идонгович.

Я приподнялся, собираясь отправиться на встречу с начальством, но он вдруг осторожно придержал меня за руку. Странно так. С опаской, что ли?

– Мы никогда не были друзьями, – утвердительно так проинформировал Пегий, – но я хочу дать тебе пару советов.