– Не понимаю… Если бабушка хотела эту картину купить, что же ей помешало? Денег, что ли, не хватило? – пошутила Лера и засмеялась. – С каких это пор у Шелаева денег больше, чем у Ланье?

– Не больше, – коротко ответила Нина Филипповна, стараясь закончить разговор. Она хотела добавить еще что-то, но передумала, лишь покачала головой и бросила на меня короткий взгляд.

* * *

Бриль приехал через полчаса. Каждый его шаг сотрясал дом, ироничный голос покачивал люстры зала, широкая улыбка обещала решение всех проблем и даже – мир во всем мире. Он поздоровался со мной, весело подмигнул Нине Филипповне, от чего ее лицо заметно порозовело, и несколько минут потратил на разговор о погоде. Словно на втором этаже его не ждала сама Эдита Павловна Ланье, словно она не могла гибнуть от какого-то страшного известия.

Лев Александрович был одет в голубую медицинскую форму, а это означало, что он в очередной раз бросил дела в своей клинике, чтобы измерить давление важной пациентке.

Я следила за ним и за Ниной Филипповной, умирала от любопытства, пытаясь поймать и объяснить каждое движение, каждое слово. Они бесконечно подходили друг другу (он – огромный и громкий, она – тонкая и тихая) и не могли скрыть свое долгожданное счастье.

«Уйди куда-нибудь, – приказала я себе, – не мешай людям».

Но я просто стояла и мысленно плыла в ладной лодке по чужой реке любви… И радовалась за них до томительных всхлипов в душе, до легких спазмов в желудке.

– Как поживает наша больная? – поинтересовался Бриль, глядя на меня. – Что стряслось?

Я была уверена, Нина Филипповна обо всем уже рассказала, но поддержала разговор.

– Бабушка прочитала в газете неприятную статью и сильно… расстроилась.

Можно ли было назвать словом «расстроилась» то состояние, в котором пребывала Эдита Павловна? Вряд ли. В таком состоянии люди не впадают в кручину и не выдают череду горьких вздохов, они сносят с лица земли целые города, топят корабли и отправляют многомиллионную армию в соседнее государство. Этим несоответствием и была вызвана моя короткая заминка.

– Ничего страшного, завтра опять выйдут газеты. С другими новостями. Каждый день несет что-то новое, не так ли, Анастасия?

– Так, – кивнула я и улыбнулась, не в силах сдержаться.

Бриль провел у бабушки недолгое время, наверное, только измерил давление и выслушал. Я намеренно не пошла его провожать, чтобы не мешать – пусть в красивых, добрых карих глазах Нины Филипповны появится еще больше радости (если это возможно, конечно).

Моя тетя сидела на краю дивана на первом этаже и ждала Льва Александровича. Как я ее понимала… И не сомневалась, перед уходом Бриль обязательно возьмет Нину Филипповну за руку, сожмет пальцы, улыбнется, что-то скажет – незначительное и очень важное одновременно. И этого будет так много и так мало…

Эдита Павловна покинула свою комнату только вечером, когда приехал ювелирных дел мастер – Кожемякин Федор Сергеевич. Он оказался маленьким, сухоньким, сутулым старичком с кустистыми бровями и необыкновенно длинными тонкими пальцами.

– Ну, вот и дедок на нашу голову, – тихо прокомментировала мне в ухо Лера. – Один раз послушаю, о чем он говорит, и хватит. Но ты посмотри, посмотри на этого красавчика с чемоданом… Отличный экземпляр, между прочим.

За Федором Сергеевичем следовал высокий блондин в черном костюме, он-то и вызвал у Леры живейший интерес.

– Как я рада вас видеть, – радушно произнесла Эдита Павловна. – Хочу представить вам своих внучек.

– Ха, в чемодане, наверное, золото. Видишь, какой он тяжелый, – вновь прошептала мне в ухо Лера.

– Наверное, – согласилась я, глядя на небольшой металлический чемоданчик.

– Уверена, он пуленепробиваемый.

– А я уверена, что в чемодан с драгоценностями никто никогда стрелять не станет.

– Не умничай, – фыркнула в ответ Лера и добавила: – Какие же вы умные приезжаете из деревень…

Бабушка представила нас, а затем проводила в одну из свободных комнат на втором этаже, где и произошло обучение. Сначала я слушала равнодушно, отчаянно борясь с вредностью, потом во мне поднялась волна сопротивления, а потом я увлеклась рассказами Федора Сергеевича об удивительных камнях и не заметила, как в моих руках оказался зеленый изумруд. Лера была права – в небольшом чемоданчике лежали украшения и драгоценные камни. Одни сверкали, а другие тускло поблескивали. Федор Сергеевич сказал, это потому, что их никто не носит. «Каждый камень живой, но он, в зависимости от характера, может умереть на время».

Лера «умерла на время» еще в начале лекции – она находилась в вертикальном положении и дышала (иногда слишком шумно), но явно ничего не слушала. Сидела и улыбалась, глядя на большие и маленькие драгоценные камни. В мечтах она наверняка уже мчалась по шоссе на высокой скорости на собственной машине с откидным верхом. С одной стороны – элитные отели, с другой – океан. В воздухе витает аромат экзотических цветов, полупрозрачный шарфик развевается на ветру, а… А над головой кружат чайки-бомбардировщики. Во всяком случае, я надеялась, что они проберутся в мечты Леры и хорошенько там закружат над ней.

* * *

– А нельзя ли мне переехать жить к тебе? – спросила Симка, когда я рассказала о благотворительности «самого доброго человека на свете». – Определенно, моя жизнь скучна. Я хочу еще кекс. – Она посмотрела на витрину, предлагающую выпечку и десерты, но потом вернулась к разговору. – Ладно, сделаем перерыв. Во сколько приедет Тим? Я его увижу?

Симка постриглась очень коротко и теперь походила на француженку. Высокую, юную и дерзкую француженку в коротком черном платье. Я любовалась ею и хотела выглядеть так же сногсшибательно.

– Он обещал за мной заехать, – чуть смутившись, ответила я и отправила в рот последний кусочек ванильного эклера.

В кофейне витал аромат кофе, и я, после насыщенного эмоциями дня, чувствовала себя очень хорошо и комфортно.

Симка подперла щеку кулаком и задумчиво сказала:

– Ты очень красивая. Ты даже не представляешь, какая ты красивая.

От неожиданности я заерзала на стуле и недовольно ответила:

– Вообще-то, это я тебе хотела сказать, и… Не приставай ко мне с глупостями.

– И так забавно, что ты этого не понимаешь. – Она искренне улыбнулась и добавила: – Уверена, Тим в тебя влюблен по уши.

– Было бы неплохо, – нарочно серьезно произнесла я, и мы, посмотрев друг на друга, рассмеялись.

– Давай еще что-нибудь съедим.

– Давай!

Тим приехал в девять, чем доставил Симке и мне огромное удовольствие. Я раздулась до размеров небоскреба, когда увидела его. Он шел к нам неспешно, светлая челка привычно съехала на лоб, голубая рубашка с короткими рукавами расстегнута, джинсы потерты на коленях. Такой отличный разгильдяйский вид… Я чуть не умерла от счастья и умиления.