– А что делали вы? – желтые глаза горели диким огнем.

– Я… это все… – слов трус не находил. А Грир с каждым мгновением распалялся все сильнее. Еще чуть-чуть – и в парламенте будет на одного советника меньше.

– Мы друг друга неправильно поняли, – вступилась я за своего старого знакомца, хотя с удовольствием посмотрела бы, как этой мрази откусывает голову волк. – Мистер решил, что кто-то из друзей пригласил к нему блудницу… Спасибо, что вступились, но это просто недоразумение.

– Д-да, – заикаясь, закивал Мирт, все еще висящий в воздухе. – Она не ш-шлюха, я уже п-понял. Отпустите.

– После нашей с вами глупой ссоры, Грир, – да, я одновременно покрывала обоих советников… – забежала в первую же открытую дверь. Голые женщины, видимо, редко его навещают по не эротическим причинам… И… вот как забавно получилось.

Да уж, забавнее не бывает…

Грир, все еще гневающийся, отшвырнул Мирта как ненужную ветошь, тот повалился на ковер и застонал, ощупывая ребра и конечности.

– Ваша должность велит быть немного умнее, Шон, – сказал герцог. – А вы, Эстер, наденьте, – он кинул мне синий камзол, – и пойдемте в мой кабинет.

– Я, пожалуй, выберу платье, – ответила, расправляя серую хламиду служанки.

– Главное – прикройтесь. Мне… тяжело на вас смотреть.

Он подождал, пока я оденусь – Шон все это время сидел в углу, тихо кряхтя, – и мы вернулись в кабинет советника по иностранным делам.

Раскиданные бумаги были истерзаны в клочья, на ножке стола, ставшего местом нашей с герцогом странной и неистовой близости, виднелись следы зубов. Лицо Ланса, стоявшего передо мной, снова не выражало никаких эмоций, у него, кажется, получилось обуздать своего зверя.

– Я позволил себе сделать глупость, Эстер.

Ничего удивительного. Мужчины чаще думают членом, чем головой, глупенький герцог.

– Благодарю за то, что не раскрыли мой секрет. Настоятельно прошу и впредь сохранять эту тайну, – он говорил тем же тоном, которым вел беседы о политике. – Как вы наверняка поняли, я оборотень. Едва я перестаю себя контролировать, волк становится сильнее. Когда дело касается злости, радости, секса, – клянусь, в этот момент взгляд вновь стал диким, но огонь тут же погас, – я становлюсь собой, а не тем, кем должен казаться. Впрочем, обычно удается держать себя в рамках… Лишь сегодня все пошло к чертям.

– У каждого свои недостатки, – изобразила робкую улыбку. – Пожалуй, это… только делает вас интересней.

– Неужели? Так я вам все еще нравлюсь?

– Да, – губы с трудом выговорили короткое слово.

Все равно, что сказать, будто мне крайне симпатичны гильотина, виселица или четвертование. Но что поделать, если я охочусь на тебя, волк?

– Однако я понимаю, что моя страсть губительна для вас. В качестве благодарности за ваше благоразумие, за то, что не стали привлекать внимание к моей тайне, даю шанс уйти. Больше не возвращайтесь и постарайтесь не попадаться мне на глаза. Иначе я никогда вас не отпущу, после того, что было, я…. Вы… Это, как вы понимаете, в ваших интересах.

Ты даже не представляешь, что в моих интересах, Грир.

– Не хочу уходить, – наивно распахнула глаза, уставившись в золото волчьих очей. – Неужели я что-то сделала не так?

Он внимательно посмотрел мне в глаза, губы болезненно искривились.

– Надеюсь, я вас больше не увижу, – сказал Грир сквозь зубы.

И не надейся.

Мужчина впился сильными пальцами в мое плечо и просто выставил за дверь. Я настолько удивилась, что даже не успела ничего возразить. И что это только что было?

Дара сидела в своем продавленном, бывшем когда-то зеленом, а ныне сером кресле и хмурилась.

Сегодня, наплевав на предосторожности, я пришла к ней сразу после того, что случилось в парламенте, даже серое платье служанки ни на что не сменила. Конечно же, не застала подругу – она по-прежнему убирала пыль с каминных полок герцога и намывала в замке полы: я уговорила наемницу остаться в доме Грира вплоть до самого конца. Поэтому так и ждала, сидя на крыльце, пока рабочий день горничной не закончится и на горизонте городских трущоб не появится девушка в миленьком синем платье – до чего же она хороша была в такой одежде, а не в бродяжьем хламье, который привыкла носить.

Дара, заметив меня, сразу поняла: что-то случилось. А когда я все ей выложила, стала глядеть исподлобья.

– Сбеги, – после долгого сумрачного молчания посоветовала она. – К дьяволу и оборотня, и Мирта, и короля, – тяжело вздохнула. – Хочешь выпить?

– Нет.

– Ты о побеге или о вине?

– Обо всем.

– А я вот выпью, – Дара поднялась, подошла к покрытому пылью шкафу с незакрывающейся дверцей и достала темную бутылку. – Хочешь знать, что я обо всем этом думаю?

– Ты думаешь, что мы заднице, – уныло усмехнулась я.

– В глубокой, – кивнула подруга, откупоривая виски. – Оборотень… Надо же… Как его вообще убивать?

– Серебром, полагаю.

– А как же твоя любовь к изображению несчастных случаев? Во время завтрака, поедая омлет, бедняга-супруг случайно упадет на фамильную вилку глазом тринадцать раз?

Я повела плечами. Так далеко вообще не заглядывала.

– Это если он вообще не сожрет тебя раньше. Расскажи обо всем Мирту, и пусть они делают с ним, что хотят. Сожгут или в тюрьму посадят.

– Но тогда я не получу того, чего хочу: деньги, титул… – стала загибать пальцы.

– Зато будешь с целым горлом. А хозяин, – Дара так называла Ланса по служанческой привычке, – что, всегда такой: хер встал – и он уже не человек, а шерстяной волчара? – подруга хихикнула и сделала глоток прямо из бутыли.

– Не думаю. Мне показалось, что это и для герцога стало неожиданностью. Полагаю, я ему все же интересна больше, чем сперва показалось, раз его один мой стон превратил в животное. Поэтому он не захотел, чтобы это повторилось, и прогнал меня.

– Какая романтика, – поморщилась подруга, то ли от моих слов, то ли он своего крепкого пойла. – Ставлю на то, что герцог просто знает, как несподручно в большом городе прятать труп.

– Думаешь, он убивает? – я и сама так считала, откровенно говоря. Подобных глаз не может быть у человека, чьи руки не замараны кровью.

– Конечно, это же оборотень. Интересно, он один такой остался или их еще много? Если так, то хорошо скрываются. Ведь уже лет сто назад сказали, что все вервольфы пошли на шубы монархов.

– Мне все равно, – ответила честно. – Интересует нас только этот.

– Тебя интересует, – поправила Дара, плюхаясь обратно в кресло, которое отозвалось жалобным скрипом и кряхтением. – Зачем ты пришла ко мне, если советов слушать не хочешь? Я говорю: уходи, пока есть ноги.