Джимми не был ярым поклонником выпивки, но сегодня выпить ему было просто необходимо — чтобы сбросить с плеч усталость и немного расслабиться. Слушая во второй раз рассказ Калума о его наполеоновских планах, он сам не заметил, как опустошил несколько бутылок пива, а потом с легкой руки приятеля отлакировал все это парой рюмочек виски. По мере того как пустели бутылки с пивом, язык у него развязывался все больше и его оглушительный голос гремел в баре все чаще.

— Странное дело, — пророкотал он. — Прошло всего две недели с тех пор, как умер мой отец, а я о нем почти не вспоминаю.

— Правда? — равнодушно спросил Калум, которого это обстоятельство ничуть не удивило, поскольку о своем отце он не вспоминал годами. Удивило его другое: то, что Джимми разоткровенничался.

— Когда отец умер, я прилетел на Барбадос и стал прибираться в его доме. Просто для того, чтобы чем-нибудь себя занять. Думал, это поможет мне совладать с печалью. Ну так вот, разбирая его вещи, я нашел такое… прямо и не знаю, как сказать… Нечто совершенно ужасное… Я нашел у него видеокассеты, — пробормотал великан, с шумом втягивая в себя воздух. — Много. На них были запечатлены мой отец и… — Джимми покачал головой. — Неужели не догадываешься? Девушки, вернее, девочки — мой отец всегда любил молоденьких. Он включал видеокамеру и трахался с ними, а потом на досуге просматривал записи. Кассет было штук сто — все с наклейками с указанием имени девочки и дня, месяца и года, когда была сделана запись. Они стояли на полках в алфавитном порядке. Собственно, только на этих полках порядок и был. В остальном же дом напоминал помойку. Я сжег эти кассеты. Все до одной. Вот так… — Джимми помолчал, шмыгнул носом и добавил: — Не знаю, зачем я все это тебе рассказываю? Ты уж извини. — Он поднялся с места и, сгорбившись, поплелся в туалет.

Калум продолжал сидеть с прежним равнодушным выражением лица, хотя на душе у него было муторно. Вот, оказывается, кем был старый Па Сильвиан. Педофилом — вот кем. И кто бы мог подумать?..

Ему захотелось уехать из Лондона прямо сейчас — бросить все и уехать. Но потом бизнесмен взял в его душе верх, и он решил, что с отъездом торопиться не следует. Прежде надо устроить свои дела — в частности, попытаться забрать свои средства из «РО», что, он знал, будет сделать очень непросто.

«Что ж, — подумал он, — коли Лидия считает, что Одетта Филдинг от меня без ума, попробуем сыграть на этом. Посмотрим, умеет ли она отделять дело от удовольствия».

Флориан Этуаль работал с шести часов утра. Даже после трех дня, когда число желающих отобедать резко сокращалось, он продолжал истекать потом в тесном и душном помещении кухни, хотя на улице было около нуля. Впрочем, на улице могла стоять и тропическая жара — это все равно ничего бы не изменило. Зимой и летом на кухне было жарко, как в аду, двадцать четыре часа в сутки горели яркие галогеновые лампы и на все лады завывал плохонький кондиционер, явно не справлявшийся со своими обязанностями.

Такова была кухня в «Ле Орбиталь», где Флориан готовил свои фирменные блюда. Именно на этой кухне он стал шеф-поваром, уступавшим по известности только одному человеку в Лондоне — знаменитому повару Уэйну Стриту. Флориан давно уже не крошил ножом овощи и не ставил на огонь кастрюли и сковородки. Теперь он все больше надзирал за своими помощниками, которые воплощали в реальность его кулинарные фантазии: проверял температурный режим, закладку продуктов, нюхал и пробовал. А еще он часами болтал по телефону, расхаживая при этом по кухне, озирая хозяйским глазом свои владения и заглядывая в стоявшие на плите сковородки и кастрюли.

Сейчас он разговаривал со своим агентом по имени Камилла, которая в очередной раз пыталась его уговорить принять участие в дневном телевизионном шоу.

— Нет, Камилла, ни в коем случае. Я уже говорил тебе и скажу еще раз: я буду выступать только в «Панораме». Заруби это себе на носу. — Повесив трубку, Флориан устремился к своей помощнице, которая несла исходившую дивными ароматами кастрюльку, приподнял крышку, заглянул внутрь и спросил: — По-твоему, это имбирная заправка с мятой?

— Ну, не совсем чтобы с мятой, — сказала с запинкой помощница. — Гэррет велел добавить туда петрушки.

Выхватив кастрюльку из рук помощницы, Флориан в сердцах швырнул ее об стену, а потом повернулся к симпатичному парню с подернутыми мечтательной поволокой глазами и гаркнул:

— Гэррет, ты что, дебил? Кто же добавляет в имбирную заправку петрушку?

Гэррет привык уже к манере своего шефа выражаться сильно и образно, а потому и бровью не повел. Знал, что Флориан в следующую минуту изберет себе новый объект для нападок. Так оно и вышло.

Через полчаса Гэррет вышел с кухни во двор покурить и наткнулся на старшего повара Фергюса Хэннона, которого все звали Ферди. Улыбаясь от уха до уха, долговязый «зам по соусам» достал сигарету и прикурил ее от сигареты Гэррета.

— Ты чего это так развеселился, а, Ферди? — поинтересовался Гэррет.

— Отпросился с работы, — подмигнув, сказал Ферди и затянулся сигаретой. — Надо встретиться с одним человеком. Предлагает хорошее место.

— Тсс! — прижал палец к губам Гэррет. Он отлично знал, что Флориан часто подходит к двери и, приоткрыв створку, слушает, о чем болтают у урны его сотрудники.

— Все нормально. Фло в курсе. — На улице было холодно и промозгло. Ферди поежился и застегнул наброшенное на белый халат пальто. — Он мне этого человека сам порекомендовал.

— И как его зовут?

— Калум Форрестер.

— Вот черт! — Гэррет начал смекать, почему Ферди ходит именинником. Калум Форрестер владел тремя лучшими ресторанами в городе. — И в каком же заведении ты собираешься работать?

— В новейшем. — Ферди потер покрасневший от холода нос. — Флориан сам хотел пойти туда шефом, да, говорит, занят очень. Предлагает мне попробовать.

— Повезло тебе, парень! — сказал Гэррет и даже присвистнул от полноты чувств.

— Я потому тебе все это говорю, что мне, возможно, понадобится старший повар… Но ты об этом не распространяйся. Особенно у нас.

— Ясное дело, приятель. Буду молчать как рыба. — Теперь настал черед Гэррета улыбаться. Ферди, конечно, задница, но стать его «замом по соусам» — это не шутка. Так можно и самому стать шеф-поваром. А что? Очень даже просто. Если, конечно, Ферди сможет закрепиться на новом месте. Впрочем, Ферди был парнем ушлым, и Гэррет нисколько не сомневался, что это ему по силам.

Калум позвонил Одетте в тот самый момент, когда она припарковала свой мотороллер у кондитерского магазина. Она проголодалась и хотела купить себе «Сникерс».

— Ты где? — воскликнула она, в экстазе прижимая к уху мобильник.

— В «Терапии», — холодно произнес Калум. Слышно его было плохо — мешал доносившийся из зала шум. — Ты сейчас свободна? Хочу познакомить тебя с одним человечком.

Одетта провела в «РО» весь день. Ее шерстяной костюм был испачкан известкой, на чулке спустилась петля, а макияж необходимо было освежить. С каким удовольствием она заехала бы сейчас домой, навела красоту и переоделась, но знала: этого делать нельзя. Можно было упустить шанс встретиться с Калумом, который никогда никого не ждал.