— В основном пустоцветы, — поморщился Джон, продолжая рассматривать марки Отто. — Разве что вот эта. Ты уверен, что она не поддельная? — И снова ткнул в марку сухим пальцем.

— Совершенно уверен. Показывал ее в филателистических клубах. Мне даже предлагали поучаствовать с ней на выставке, — похвастался Отто и напомнил: — Марки для меня не бизнес. Мой бизнес — машины-химчистки нового поколения.

— Люди совсем испортились. Раньше было много филателистов-романтиков, — вздохнул Джон. — Теперь все думают только о том, чтобы нажиться… А как ты сделал свои деньги?

Он поднес к клюву попугая, вышвырнувшего недоеденную дольку яблока, новую дольку, словно она была вкуснее предыдущей. Но птица заверещала и начала игриво клевать палец хозяина.

Отто уже знал, что больше марок Джон любит только эту облезлую крикливую тварь породы «жако» размером с голубя. Попугай все время был при деле сам и все время трудоустраивал Джона. Просыпаясь, он щелкал и посвистывал, что означало «хочу есть», но как только получал еду, совершал невозможные кульбиты, чтобы выбросить ее из клетки подальше.

— Мне повезло. Я работал в химчистке отеля «Хилтон». Приходилось пахать сутками, но я очень упрямый. Это оказалось не зря, ко мне приглядывался один миллионер, чтобы потом предложить место гендиректора крупной химчистки. Думаю, это потому, что я немец, — предположил Отто. — Мы, немцы, умеем работать. И он не ошибся, филиалы стали расти как грибы после дождя. Ведь чтоб развивать такой бизнес, человек должен быть одинок и легок на подъем.

— И еще страшно тщеславен! — захохотал Джон.

— Дело не в тщеславии. Я — миссионер, распространяющий религию чистоты одежды, — возразил Отто и кивнул на попугая. — Он умеет разговаривать?

— Раньше кричал: «Предъяви dompas, скотина!» Соседский мальчишка научил. А теперь молчит. Надо с ним заниматься словами, эта порода может выучить хоть тысячу слов!

— Что означает dompas?

— Это пропуск для черномазого в белый район.

— Я, конечно, турист, но меня все это шокирует, — осторожно заметил Отто.

— В каждой игре свои правила, — оборвал его Джон и тут же сменил тему: — Плохо, что у тебя умерла жена. Ты молодой парень, а черные шлюхи не могут дать ничего, кроме сифилиса. Я видел тебя в клубе с вдовушкой, мужа которой украли в прошлом году. И вот что посоветую: держись от нее подальше!

— Почему?

Отто не любил, когда обсуждали его личную жизнь, но Джон делал это с такой отеческой заботливой интонацией, что хотелось дослушать.

— Зачем тебе баба, из мужа которой скорей всего сделали фарш? Это значит, ее и тебя может ждать та же участь. — Он скривился. — Была бы она хоть красивой.

— Мне она кажется очень красивой!

— Сынок, ты приехал в Йоханнесбург, а не в Лондон. Или ты этого не заметил? Может быть, ты не заметил на улицах надписи «Только для белых»? Или не заметил, что все здесь немножко психи? — Старик пытливо посмотрел ему в глаза.

— Заметил. Но я долго жил в Алжире, меня трудно удивить, — напомнил Отто.

— Что такое Алжир по сравнению с Йоханнесбургом? Йоханнесбург вырос из золотой лихорадки, она и сейчас у всех в крови. Мой отец примчался сюда, взбудораженный запахом золота, а потом привез из Ливерпуля маму, потому что белому здесь было не на ком жениться. Все белые бабы здесь либо проститутки, либо алкоголички.

— Тиана — девушка из хорошей семьи, — возразил Отто.

— Это она двадцать лет назад была девушкой из хорошей семьи! А сейчас она вдова, которой в катастрофе снесло половину черепа с половиной мозга. Если она не принесла счастья своему мужу, значит, не принесет его и тебе.

— Она не виновата ни в катастрофе, ни в его исчезновении. Пока даже не знаю, как спросить ее о муже. Наверное, он был связан с каким-то криминалом?

— С каким еще криминалом? — поморщился Джон. — Это был жалкий болтливый очкарик из Израиля. У меня много друзей на высоких должностях. И есть некоторые предположения, но они останутся при мне… Тем более, что все твои политические интересы на уровне новых стиральных машин.

— Джон, вы невнимательны, я занимаюсь машинами-химчистками, — обиделся Отто. — И продаю не пластырь для мозолей, а технический прогресс. Очистка одежды нефтью была придумана еще в 1855 году французом Жаном Батистом Жолли. И если б химчистка не развивалась, половина человечества заживо сгорела бы в собственных домах потому, что в каждой кладовке по-прежнему стояла бы канистра бензина!

— Не горячись. Мне все равно, стирают твои машины или поют! Я только хочу уберечь тебя от дурного шага. Сам был молод, знаю, что такое, когда играет кровь! — Он снова предложил попугаю яблоко.

— Что касается крови, то я уже не так молод.

— Ну, женишься на ней, и что? За ней мало денег, а рожать в таком возрасте не стоит. Да и кого она родит после аварии? Езжай в Европу, вези оттуда молодую, здоровую, воспитанную сироту. — Понимая, что Отто это не понравится, Джон обращался к попугаю: — И она всю жизнь будет тебе благодарна!

Отто встал, сгреб альбом со стола, положил в портфель и холодно сказал:

— Пожалуй, мне пора.

— Обиделся! — захохотал Джон. — Отто, ты хороший парень. Хочешь дожить до моих лет, слушайся меня! Ты не понимаешь самого главного ее недостатка — она из буров!

— И что?

— Мы отменили рабство и заставили их сделать черных свободными. За это буры до сих пор ненавидят нас.

— Но Англо-бурская война была миллион лет назад!

— А я все равно ни за что не дал бы дочери выйти за бура! Это же крестьяне, тупая деревенщина! — возмущенно замахал руками Джон, и попугай начал поддакивать ему жуткими звуками и трясти лысой головенкой. — Ты хоть знаешь, что Конан Дойл был возведен в рыцарское звание именно за защиту действий Англии в Англо-бурской войне, а не за дурацкого Шерлока Холмса? А то, что Черчилль начал карьеру именно здесь, попав в плен к бурам? Мы, британцы, спасли эту землю от буров. Кстати, пилот, которого ты нашел для сбрасывания химчисток на джунгли, не бур?

— Я отобрал трех кандидатов. Из военных пилотов. Буров среди них нет. Хочу посоветоваться, кого из них выбрать, — смягчился Отто.

— А я тебе заранее скажу: все они пьяницы и вруны. И все, что они будут рассказывать, дели на сто! — Джон авансом погрозил пальцем пьяницам и врунам, а потом сунул палец в клетку к попугаю и пощекотал его голову. — Не поверишь, когда он нервничает, он выщипывает свои перья, как человек, который рвет на себе волосы! Особенно, когда идет дождь. А в жару он обожает купаться в своей ванночке!

Отто совершенно не интересовал досуг облезлого попугая, тем более, что из-за него курить за столом было запрещено. Попугай не любил курящих и начинал истошно орать.

— А как его зовут? — из вежливости спросил Отто.

— Чака! — гордо ответил Джон. — В честь великого зулусского воина Чаки!