Кому-то ситуация может показаться забавной…

Но только тому, кто никогда не подвергался сексуальным домогательствам четвертьтонной наполовину сбрендившей хищной кошки.

Не то чтобы те, кто разрабатывал программу «смешанных» команд, не учли подобную ситуацию. Они ее как раз учли. И приняли меры к тому, чтобы мой славный гризли мог оказать дружескую помощь кошечке в трудный период. Мишка мог. Вполне. И даже был не прочь. Проблема состояла в том, что, во-первых, в нашем прайде я был главным самцом, а во-вторых… Гормоны гормонами, но личная привязанность моей черной киски играла ничуть не меньшую роль. Те, кто «развивал» ее ум и чувственность, чтобы добиться максимального «человекоподобия»… Словом, они своего добились. Сотворили из животного-самки существо с почти человеческой психикой. Я и сам принял в этом участие, когда воспитывал и обучал обаятельного детеныша. Теперь дитя превратилось во взрослую… Почти в женщину. И эта «женщина» выбрала меня.

Как говаривал один мой приятель с Земли-Исходной: «Любовь зла. И козлы этим пользуются».

В данном случае я совершенно не был настроен «пользоваться».

Но если я отчетливо понимал, что Лакомка – существо другого вида, то для самой Лакомки я был «своим».

В общем, как только этот кошмар начался, всем нам сразу стало не до ящеров. Большие и маленькие пресмыкающиеся стали восприниматься как нечто неприятное, но незначительное. Если бы зеленоголовые решили поохотиться на нас неделей позже, вполне вероятно, что их охота оказалась бы удачнее.

Лакомка полностью отдалась во власть инстинктов. Она перестала есть, она не могла (и не хотела) охотиться или даже просто охранять нас по ночам. Всё, что она могла (и хотела), – это постоянно отираться около меня, всячески побуждая к определенным действиям. Она почти так же разумна, как человек. Но она – кошка. И ее инстинкты посильнее человеческих. Вдобавок от страсти ее эмпатические свойства значительно усилились – и ее желание стало напрямую передаваться мне. Вот когда я порадовался, что мой Дар восстанавливается значительно медленнее, чем обычно. Нет, разумеется, никакого желания удовлетворить потребности Лакомки я не испытывал. Я человек. Кошка, даже такая замечательная, как моя пантера, не является для меня объектом влечения. Но эмоциональный напор действовал на мой собственный гормональный фон, который после Исхода и так был, мягко говоря, повышен. Само собой, меня учили (и научили) управлять желаниями. И всё же обуздывание инстинктов – малоприятное занятие.

Единственное, в чем мне действительно повезло: у кошек свои правила сексуальной игры, подразумевающие исключительное доминирование самца. Не будь этого, будь Лакомка не кошкой, а особой женского пола с человеческими приоритетами, – я был бы попросту изнасилован, поскольку ни за что не смог бы противостоять натиску «подруги», которая в два с половиной раза крупнее меня и в шесть раз сильнее.

Не хочу углубляться в подробности. Довольно того, что за трое суток мы прошли меньше сорока километров и никто из нас (кроме Марфы) ни на минуту не сомкнул глаз.

Наконец Мишка нашел выход. Мишка вообще-то довольно ленив, но, если речь идет о еде (а в данном случае дело обстояло именно так: охотник на некрупную дичь из него никакой), мой гризли становится очень решительным и инициативным. И довольно жестоким.

Утром четвертого дня он решительно взял Лакомку за шкирку, отнес ее подальше (щадя наши с ней, так сказать, чувства) – и сделал что требовалось. Лакомка, естественно, визжала, рычала и отбивалась изо всех сил, но силы были неравны.

Да, это было жестоко и унизительно. Лакомка смертельно обиделась… Позже. Зато сразу после «процедуры» ей существенно полегчало. И в дальнейшем, как только инстинкты снова начинали брать верх…

Короче, мы это пережили. Как и многое другое. И преодолели больше тысячи километров за каких-то двадцать дней.

Мы подошли к подножию гор, поднявшись к истокам нашей спутницы-реки.

Перевалили через хребет (к счастью, не слишком высокий), затем снова спустились в долину.

Мы научились избегать опасностей и становиться незаметными, когда это требовалось. Даже громадный Мишка. Мы прошли свой путь и остались живы.

К тому моменту, когда я снова увидел океан, я уже совершенно точно знал, что могу выжить на этих просторных равнинах. С помощью моей замечательной команды.

Я, Мастер Исхода, – могу.

Но обычных колонистов местная фауна переловит и слопает дня за два. Самые ловкие, может, протянут недели полторы.

Вывод: раз колония сумела просуществовать некоторое время, значит, там, где она обосновалась, – другие условия. Более благоприятные… Вероятно. Потому что среди колонистов был один человек, который, в принципе, мог бы выжить и здесь, среди динозавров. И не выжил там, где… не выжил. Мастер Исхода Пророк Шу Дам. Вопрос: почему? И – где?

Ответа у меня не было. Зато я снова увидел океан. Мы пересекли континент. Что дальше?

Океан был внизу. Над скалистым берегом, заваленным плавником и прочим океанским мусором, поднимался отвесный гранитный клиф почти стометровый высоты.

Мне было любопытно спуститься вниз и поглядеть, что именно выносят волны.

Но Мишка только глянул – и сразу стало ясно, что он не склонен заниматься альпинизмом.

А Марфа, в свою очередь, дала понять, что не собирается подниматься в небо, когда оно так и кишит здоровенными зубастыми тварями. В последнее время к нам привязалась целая банда птеродактилей, подметавших все, что оставалось после наших трапез, и серьезно присматривавшихся к Марфе: не сойдет ли за десерт?

Поначалу я опасался, что свора стервятников привлечет к нам внимание крупных хищников, но пока обходилось. Может, потому, что дичи в здешней саванне было просто немерено. Сотни тысяч тонн бронированного и полубронированного мяса. Здесь постоянно кто-то кого-то жрал. Причем в титанических масштабах.

Но, передвигаясь скрытно, под прикрытием растительности, можно было двигаться вперед. Хотя, признаться, мне уже порядком надоело находиться в постоянной готовности к бегству.

В собственной стае летающих тварей было и свое преимущество: считая нас своей личной собственностью, они гнали прочь других потребителей падали. Именно поэтому я не пытался от них избавиться.

Трава вдоль клифа была в самый раз: и всё видно, и спрятаться можно при необходимости. Поэтому я счел не слишком большим риском двинуться вдоль обрыва, время от времени поглядывая вниз. В перспективе я рассчитывал выйти к какой-нибудь реке с качественной древесиной вдоль берегов. И попробовать сварганить что-нибудь плавучее. Нет, я понимал, что путешествие по океану на плоту, тримаране или грубом подобии баркаса (ничего лучшего с моим скудным набором инструментов не сделать) – чистой воды авантюра. Но у меня такой характер, что не действовать я просто не могу. Эх, не скоро из меня выйдет Пророк!