Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старший сержант поднимает руку, и отряд из девяти человек останавливается перед ним.
– Эй, хлопцы! С какой целью пожаловали?
– Да вот, – кивает Злой на возвышающуюся поодаль груду пустых бутылок, – на уборку мусора.
– Мусора, говорите, – сомневается старший. – Что-то не похожи вы на мусорщиков. Пропуск есть?
– Какой ещё пропуск? – удивляется подъехавший на велосипеде Муромский.
– Кто у вас главный? – спрашивает у обоих младший сержант.
– Главный? – переспрашивает Муромский и зачем-то оглядывается. – Сейчас подъедет.
Но милиционеры уже и сами видят, что к ним, надрывно урча, приближается снизу оранжевый большегрузный мусоровоз. Старший сержант поднимает руку, и мусоровоз останавливается.
Бригадир чистильщиков Кирила Кожумяка недовольно высовывает из кабины свою обритую налысо голову с длинной косой на затылке.
– В чём дело? – спрашивает козак.
– Эй, мусорщики, – кричит ему старший сержант, удивляясь, как сильно тот смахивает на хрестоматийного козака Тараса Бульбу, – пропуск у вас есть?
– Мы не мусорщики, а чистильщики, – поправляет козак мента.
– Какая разница? – ухмыляется старший сержант.
– Большая, – веско отвечает ему бригадир Кожумяка, поглаживая свои широкие, как подкова, усы.
«Нет, не Бульба, – думает старший сержант. – Для Бульбы слишком мелковат».
– Это ваши люди? – спрашивает он, кивая на колонну.
– Мои, – отвечает Кожумяка.
– Значит, говорите, чистильщики?
– Они самые.
– То есть, значит, вы из чистилища? – усмехается милиционер.
– Ага.
– И чем собираетесь здесь заниматься?
– А разве не видно? Убирать территорию. Избавлять землю эту от ненужного ей мусора.
– Это хорошо, – как бы соглашается с ним старший сержант, тщётно стараясь вспомнить, какую ещё историческую личность напоминает ему эта колоритная фигура. Ему вдруг приходит на ум, что это вылитый Святослав Хоробрый – последний языческий князь древней Руси.
Бригадир Кожумяка добавляет:
– Лысую гору уже так загадили, что зайти сюда страшно.
– Это точно, – подтверждает младший сержант. – Давно уже пора.
– Короче, идём сюда навести порядок, – решительно заявляет бригадир.
– Всё это, конечно, замечательно, – мягко замечает старший сержант, – если бы не одно «но».
– Какое ещё «но»? – грозно вопрошает Кожумяка.
– День сегодня для этого, – улыбается он, – не совсем подходящий.
– Это почему же?
– А то вы не знаете, – ухмыляется старший сержант, – что сегодня Вальпургиева ночь.
– Не знаю такой. Сегодня день Живы, – веско отвечает ему бригадир. – А вот Майская ночь начнётся здесь лишь после полуночи…
«Нет», – думается старшему сержанту. – Скорей это – Богдан Хмельницкий».
– Небось, сатанистов гонять пришли? – как бы между прочим, задаёт свой главный вопрос старший сержант.
– И их тоже, – честно признаётся ему Кожумяка. – С Лысой давно уже пора выгнать всех чёрных! Слетятся сегодня сюда, как вороньё!
«Нет, не Богдан. Тот с булавой был и на коне», – качает головой старший сержант и решает поставить выскочку на место.
– Кого выгонять – это решать нам, – чётко заявляет он.
– Так есть у вас пропуск или нет? – зачем-то вновь спрашивает младший сержант.
– А зачем? – удивляется бригадир чистильщиков.
– Значит, у вас нет пропуска? – тут же заключает старший сержант. В его глазах мгновенно вспыхивает интерес.
– Неужели для уборки мусора нужен пропуск? – недоумевает Кожумяка.
– Ничего не знаю, нам велено проверять все машины, следующие на гору, – говорит старший и приказывает младшему, – иди проверь.
Младший сержант обходит машину, замечает стоящих на подножках двух чистильщиков в оранжевых комбинезонах и пытается заглянуть в кузов. Чистильщики спрыгивают с подножек.
– Да ничего там нет, кроме мусоров, – говорит один из них.
– Что? – свирепеет младший сержант. – Что ты сказал?
– Ничего там нет, кроме мусоров, – отчётливо повторяет чистильщик.
Из зарешёченного окна кутузки наркоманы видят, как безголовый милиционер неожиданно получает кулаком в пах и падает. Чистильщики хватают младшего сержанта за руки за ноги, раскачивают его и закидывают в кузов. Затем то же самое они проделывают и со старшим, который поспешил на помощь младшему. Тут же включается прижимное устройство, и тела двух безголовых милиционеров одно за другим исчезают в недрах мусоровоза.
Наркоманы в ужасе отходят от зарешёченного окна.
– Ни черта себе, вот жесть.
– Полный улёт.
Тем временем бригадир приказывает бритоголовым:
– Сложить всё сюда и построиться!
Парни тут же складывают свои лопаты, мётлы, пилы и грабли на боковую полку мусоровоза и выстраиваются перед своим командиром. Потирая густые усы, Кожумяка обращается к байкеру Муромскому:
– Это все, Илюша?
– Да.
– А где остальные?
– Выбыли из строя.
– Помнится, год назад вас было в два раза больше.
– Я объехал всех, – отвечает Илья Муромский, – но за это время лишь десять человек остались трезвыми, включая меня и Злого. Остальные не выдержали.
– Ясно.
– Трое пристрастились к пиву, – продолжает отчитываться Муромский, – двое закурили, ещё двое соблазнились дурью, а один увлёкся экстази.
– Да, – недовольно тянет бригадир, – с такими темпами ещё через год в Киеве не останется ни одного трезвого. Ох уж эти гибриды! Никакого сладу с ними нет. Травят наш народ, как хотят. А твоя девушка как, Алёша? – вздохнув, обращается он к Злому. – Удалось её вернуть на путь истинный?
Злой тяжко вздыхает и, потупив глаза, качает головой.
Стоящий с краю Добрыня разъясняет:
– У них любовный треугольник: он любит её, а она любит сигареты.
– А ты кто такой? Новенький? – замечает его Кожумяка.
– Это Никита, – представляет его Злой. – Из моей школы парень. Но все его у нас Добрыней кличут.
– Добрыней? – удивляется Кожумяка. – Это хорошо, что тебя так кличут. Готов, Добрыня, сразиться с трёхголовым змеем-дурманом?
– Всегда готов, – добродушно пожимает плечами Добрыня.
– Ну, ладно, – вздыхает Кожумяка, – я думаю, всем ясно, зачем мы сюда собрались?