Сквозь помехи она рассказывала о жестоком преследовании каких-то бандитов. Преступник, о котором шла речь, носил неправдоподобное прозвище Максимилиан Зевс. Это на мгновение его заинтересовало, но, когда стало ясно, что это просто очередной головорез, хватающийся за внимание СМИ, Стивенс заскучал. Кроме того, плохое качество изображения вызывало у него головную боль.

И все-таки кроме телевизора в его несчастном окружении было мало интересного. Парикмахерская в Лечебнице «Аркхем» представляла собой длинное узкое производственное помещение, примыкавшее к душевым заключенных. То, чего ей не хватало в стиле, возмещалось ветхостью. Стены, пол и потолок были покрыты заплесневелыми, потрескавшимися и безумно кривыми белыми плитками. Там стояли ряды ржавых металлических ванн, похожих на промышленные саркофаги, и грязная душевая кабина без дверей, внутри которой Стивенса облили из шланга самым недостойным образом.

Он сидел в чистой робе заключенного и готовился вот-вот расстаться с тщательно ухоженной бородкой, постриженной клинышком, которую носил еще со времён школы.

— Не понимаю, зачем вы… — начал он.

— Волосы на лице носить запрещено, — сказал мужчина с бритвой, сжимая подбородок Стивенса большим и указательным пальцами. — И не разговаривай, пока я брею, если не хочешь порезаться.

Стивенс последовал его совету и закрыл рот. Раз ему приходится выносить это позорное заключение, он выдержит это с достоинством.

Парикмахеру было около сорока, он был высокий и долговязый, с проседью на четко очерченных черных висках. Его темные глаза казались веселыми и дружелюбными, но длинные загорелые руки под закатанными рукавами халата были жилистые и накачанные. Как и весь здешний персонал, его порой звали усмирять грубых, жестоких преступников криминального класса. Такой благородный и воспитанный академик, как Стивенс, не мог ничего ему сделать.

Кроме того, он заметил, бритва вполне может служить оружием. Высокий интеллект не давал преимущества перед хорошо заточенным лезвием.

Зеркал не было ни в парикмахерской, ни где-либо еще в больнице. Он не мог следить за ходом безжалостной стрижки. Наверное, это к лучшему, подумал он. От этого было бы только обиднее.

Несмотря на ограничения, наложенные путами, Стивенс боковым зрением заметил движение, когда другого заключенного посадили в кресло слева от него и привязали. Он увидел пугающе бледную руку в кожаном ремне, со странно обесцвеченными ногтями, и услышал щелканье ножниц. Обрезки волос бесшумно падали на кафельный пол.

Волосы были… зеленого цвета?

Скорее всего, это заточение играло с его чувствами злую шутку. Но он не мог этого допустить. Он должен оставаться сосредоточенным любой ценой. Иначе они победят.

Парикмахер отступил на шаг, чтобы рассмотреть свою работу. Профессор отдал должное парикмахеру: тот, безусловно, был мастером своего дела. Стрижка бороды была готова за три минуты. Стивен стал гладкий как младенец, и мужчина перешел на стрижку его, надо признать, непослушных седых волос.

— Говори все, что тебе придет в голову, проф, — сказал парикмахер примирительным тоном. — Я весь внимание, после тебя у меня жертв нет.

— А, ясно, — сказал Стивенс, обрадовавшись, что можно вернуться к теме. Его любимой теме.

— Видишь ли, на этот раз они подобрались очень близко, — сказал он, поймав упущенную нить мысли. — Слишком близко. Я и в миллион лет не смог бы себе представить, что они опустятся до того, чтобы захватить умы невинных студентов. Вот они меня и вынудили. Веришь? Мне это разбило сердце. Пришлось убить таких многообещающих молодых людей — но какой у меня был выбор, а? Эти молодые люди были скомпрометированы. Им промыли мозги.

— В их черепа были встроены имплантаты передовой технологии, — продолжил он, — все для того, чтобы украсть мои данные. И все же я сорвал их гнусный план. Бьюсь об заклад, они не знали, что я на такое способен, думали, у меня нет средств, чтобы предпринять такие решительные действия в моем преклонном возрасте.

— Кто «они»? — спросил парикмахер, отрезая волосы. — Кому были нужны твои материалы?

— Ну, русским, конечно, — ответил Стивенс. — А ты что думал?

— Русские? — Парикмахер стоял у него за спиной, но он почти ощущал недоверчивую ухмылку, где-то за левым ухом. — Ты что, не следишь за последними событиями? О гласности и прочем? При новом мужике, Горбачеве, все станет по-другому. Холодная война уйдет в историю, проф.

Стивенс тяжело вздохнул. Ему всегда трудно давалось общение с интеллектуально неполноценными. Они просто не могли понять сложные, глубокие вопросы, связанные с его работой, или серьезные глобальные последствия передовых исследований.

— Разве ты не видишь? — настаивал он. — Это они хотят, чтобы ты в это верил. Союз играет в долгую игру, потому что они могут видеть будущее. Как и я. Это не тот фокус, который рассчитан на то, чтобы поразить массы. Это реальность — экстраполяция сценариев с помощью компьютерных моделей, скрупулезное изучение бесконечных переменных вероятностей.

— Всего через десять лет, — продолжал профессор, — фундаментальные принципы моих исследований используют для построения глобальной сети взаимосвязанных компьютеров. Эта сеть изменит повседневную жизнь, она уже не будет прежней. — Он понизил голос, словно боялся, что его услышат. — Что еще страшнее, это позволит беспринципным политикам получить беспрецедентный доступ ко всем аспектам нашей жизни. Все будет подчиняться манипуляциям. Наше правительство, банки, частные каналы связи, даже наши личности будут у всех на виду. Войны будут вестись и выигрываться на виртуальном поле боя внутри виртуальных машин. Вот увидишь, Арпанет станет ключом ко всему!

— Как скажешь, проф, — сказал парикмахер, продолжая работу. Волосы все падали и падали на пол.

Стивенс стиснул зубы. Подобное презрение, исходящее от жалкого существа, было гораздо хуже физического унижения. Он чувствовал, как бьется его сердце, как звенит в ушах. Как всегда, он ощущал себя совершенно одиноким. Никто из этих людей не был способен понять его гений.

— Не знаю, зачем я перед вами распинаюсь… — пробормотал он.

— Ну, что ты, проф, не останавливайся на самом интересном месте.

Что за?.. Стивенс от удивления подпрыгнул. Это сказал заключенный с соседнего кресла. Мужчина с зелеными волосами. Его голос был высокий, пронзительный и отчетливый, с какой-то сочной, почти певучей интонацией, которую, как он мог поклясться, он слышал где-то раньше. Может быть, по ТВ?

— Прошу, продолжай. Я умираю от любопытства.

* * *

Шаги Альфреда Пенниуорта отдавались эхом, пока он спускался по винтовой железной лестнице, ведущей из уютного особняка в бэтпещеру.

В подземном логове было несколько секций, в том числе современная криминалистическая лаборатория и кастомизированная ремонтная мастерская, предназначенная для размещения любого вида транспорта — наземного, морского или воздушного. Дальше располагалась открытая площадка, где наготове стоял Бэтмобиль. Среди полированных стальных опор и высеченных самой природой каменных стен лежали сувениры из прошлых дел.