Никто не пел Do not forsake те, oh ту darling! («Не оставляй меня, мой дорогой!»), но тем не менее уже было двенадцать часов дня, и комиссар Еннервайн собрал вокруг себя детективов. Все поместились в одной закусочной палатке, которую лыжный клуб им любезно предоставил. Но не было ни выпечки в форме звездочек с корицей, ни глинтвейна, зато Людвиг Штенгеле, самый старший по званию в команде, выставил на деревянный стол целую кучу пластиковых пакетиков с разным содержанием и надписями.

— Какие результаты? — спросил его Еннервайн. — Кажется, у вас была неплохая добыча.

Штенгеле не был в таком восторге.

— Да, неплохая, но в результате не совсем удовлетворительная. Мы нашли всего пятнадцать пуль от пистолета, в различных местах, разбросанных по территории. Я думаю, если получше поискать, то можно найти еще больше.

Еннервайн только бегло взглянул на них. Он не был из тех, кому доставляло удовольствие только по виду пуль от пистолета делать выводы о биографии стрелка.

Находки все равно еще будут исследоваться в лаборатории. Но Беккер уже стоял у стола и с лупой наклонился над пакетиком. Здесь не хватало только еще войлочной охотничьей шляпы.

— Интересно, очень интересно, — бормотал он и приподнял один пакетик. — Эта пуля здесь совсем заржавевшая, наверное, она пролежала десятки лет. Она от пневматического ружья и, должно быть, влетела во что-то очень крепкое. Видите, как она сплющена? И другие вот…

Беккер не очень спешил. Шерлок Холмс за это время уже распутал бы три дела, победил бы двух Мориарти.

— …тоже по меньшей мере трехмесячной давности, — завершил свою мысль Беккер.

— Ни одна не была выпущена недавно?

— Нет, определенно нет, но мы исследуем это поточнее.

— У меня вопрос, Беккер, — сказал Еннервайн, — только на тот случай, если лыжа не появится, а мы все же найдем пулю, которая была выпущена в Новый год. Сможем ли мы в таком случае доказать, что она попала в такую доску, как эта?

Еннервайн показал на лыжу для прыжков, которую им предоставил представитель фирмы по выпуску лыж.

— Конечно, мы сможем это доказать, это не вопрос. Но для этого нам потребуется пуля.

— Тогда мы попросим подкрепление, — предложил Штенгеле, — и обыщем еще раз всю территорию.

— Затраты мне представляются слишком большими, — сказал Еннервайн. — Нам придется перекрыть всю территорию на несколько дней, может быть, даже окружить рвом, и все это из-за какого-то неопределенного подозрения. Знаете, что это означает для такого ориентированного на туристов курорта, как этот? Пресса разорвет нас, бургомистр сожрет нас. Если бы речь шла о жизни и смерти, то я бы сразу с этого начал. Но при данных обстоятельствах…

— Я подобрала все находки, которые похожи на щепки от лыжи, — сказала Николь Шваттке, когда наступила пауза. Она высыпала на стол груз еще из нескольких пакетиков, где можно было увидеть перья, винты, шарниры и другую мелочь. Все это было найдено вдоль лыжни Сёренсена.

Еннервайн кивнул представителю всемирно известной фирмы по производству лыж, единственному гражданскому лицу здесь, на месте происшествия. Он подошел к столу и покачал головой:

— Нет, на первый взгляд я не смогу обнаружить ни одной детали с той модели, с которой прыгал Сёренсен. Мне нужно бы было все посмотреть еще раз повнимательнее. Но…

— Что, но?

Представитель всемирно известной фирмы по производству лыж поднял с полицейского рождественского базара пакетик побольше, и глаза у него засверкали.

— Это кусок пружинного крепления Френелли, которое изготовлялось еще в пятидесятые годы. Кстати, абсолютно ненадежное, с ним было три смертельных случая, тем не менее — чудо немецкой послевоенной инженерной техники. Можно мне его взять себе?

— Это все вещественные доказательства, — проворчал Штенгеле.

— Но ведь содержимое этого пакетика ничего не доказывает.

— До тех пор пока специалист не определит, что это вещественное доказательство ничего не доказывает, оно остается вещественным доказательством. — Штенгеле после этой фразы даже немного испугался ее поэтического звучания.

— Но ведь я специалист.

— Если вам это доставляет удовольствие, то пойдите и поищите себе сами что-нибудь для коллекции и игры. Этот пакетик останется здесь, — сказал Еннервайн и отвернулся от разочарованного представителя крупной фирмы. — А что у вас, Остлер?

— Моя находка, как бы это сказать, довольно несерьезная, — ответил тот. — Собаки что-то нарыли, там, почти на краю леса.

— Да, — смущенно поддержал коллегу Холльайзен. — Обе служебные собаки, Сцилла и Харибда, были натасканы на лыжу Оге Сёренсена. Вдруг они стали визжать и копать. Мы помогали им, и вдруг открылось полдесятка костей.

— Да, — продолжил Остлер. — Вначале у нас чуть сердце не остановилось.

— Останки были ужасно похожи на человеческие бедренные кости.

— Как вы сказали?

— Мы профаны в медицине. И ни одного доктора поблизости, поэтому мы быстро сделали фотографию на мобильник и послали судмедэкспертам.

— И что?

— Они умирали от смеха. Но мы тоже так подумали. Перед местом находки во время больших спортивных мероприятий обычно ставится переносная закусочная.

— Постойте, я сейчас угадаю: фирменное блюдо там — настоящие баварские телячьи рульки?

— Да. А остальное можно самому додумать. Мы не приложили кости к вещественным доказательствам.

Представитель всемирно известной фирмы по производству лыж снова вмешался.

— Но это была бы прекрасная возможность прятать трупы. Их закапывают ночью за закусочной будкой и закрывают сверху телячьими костями. Потом сами заявляют о находке, вызванные полицейские начинают работу, но после обследования первой кости они понимают: ложная тревога.

— Я возьму это себе на заметку, — сказал Еннервайн. — Если я когда-нибудь решу заменить свою команду на другую и не буду знать, куда девать старую. Но пойдем дальше.

Еннервайн посмотрел в сторону командира Беккера и его гусаров-электронщиков.

— Гизела сделала всю работу, — сказал тот. — Она чуть не побила рекорд датчанина по прыжкам.

— Как ее самочувствие?

— Очень хорошее. Мы не дали ей упасть на твердую почву, постелив для нее несколько мягких матов. Тем не менее она рассчитала шансы на выживание.

— И как?

— Три процента. Но это не было предметом исследования. Давайте перейдем к предварительному подведению итогов. Мы не знали, каким калибром была обстреляна лыжа Сёренсена, или могла быть обстреляна. Это не было пневматическое ружье, оно так далеко не достает, наверное, это не было ружье для охоты на медведя Старого Шаттэрхэнда, которое якобы попадает даже с расстояния в семь миль. Мы исходим из среднего значения 5,45 мм, это могло бы дать примерно такое отклонение, как мы это видели на записи. У Гизелы лыжу оторвало довольно сильно, она не была запрограммирована на то, чтобы сохранить свой курс или сопротивляться. У Сёренсена лыжу оторвало с такой же силой, но он очень мощно и ловко сопротивлялся. Правда, он не совсем справился, как мы все знаем, но он был наверняка неплохим прыгуном. Он предпринимал прямо-таки героические усилия, чтобы удержаться.