– Ну, чего молчишь? Коли не желаешь со мной вместе ходить, так и скажи – не обижусь. Я многое от людей повидал, в отказе твоем оскорбления не увижу.

Сказал он это так, словно, кроме Егоши, никому уже не верил, и тот вдруг ощутил странное сходство с черноглазым незнакомцем. Будто озябшее тело к домашнему теплу, дрожа и надеясь, душа потянулась к нему, и уже пугаясь, что тот откажется, Егоша вымолвил:

– Я не прочь, только у меня дело в Полоцке, Мне туда надобно.

– А-а-а, – потянул Волхв и замолчал. Уставился в огонь черными блестящими глазами, сцепив на острых коленях длинные пальцы.

У Егоши перехватило дыхание – коли нежданный друг молчал, значит, им оказалось не по пути. И вдруг до того не захотелось расставаться с новым приятелем, что задумался – а не поведать ли ему обо всем? Уж и рот открыл, но Волхв встал, очертил вокруг костра глубокую борозду, пошевелил губами, прося богов уберечь их сон, и неспешно улегся на бок, спиной к Егоше. «Может, так оно и лучше, – мелькнуло в голове у болотника. – Неладно на ночь глядя в убийстве признаваться».

– Ты-то куда путь держишь? – спросил негромко посапывающего Волхва.

– Куда богам будет угодно, туда и двинусь, – вяло ответил черноглазый и недовольно пробормотал: – Хорош болтать, спать давай.

Последние резкие слова Волхва опрокинулись на Егошу, будто ушат ледяной воды. «Что ж со мной делается? – опомнился он. – Я его знать не знаю, а уже готов упрашивать вместе за Настеной идти! Спятил совсем!»

Разозлившись на самого себя, он бухнулся на бок и сам не заметил, как заснул.

А поутру, проснувшись, никого рядом не увидел. Странный мужичок ускользнул, оставив напоминанием о себе лишь недоеденные вечером обжаренные кусочки мяса. Егоше есть не хотелось. Завернув ломтики в тряпицу, болотник бережно уложил их в мешок – в дальней дороге пригодятся. Исчезновение Волхва его даже обрадовало. Показалось, будто вместе с черноглазым ушло что-то смутное, тревожное. «Вчера так не думал», – усмехнулся парень, припомнив, как хотел просить нового знакомца вместе идти в Полоцк.

День обещал выдаться жарким – ранние солнечные лучи просачивались даже сквозь густую еловую завесу, а от земли поднимался пар. Захотелось побыстрее очутиться на ровной дороге и шагать, шагать, шагать, пока еще не поднялся ясноликий Хорс и, припекая спину жарким теплом, не навеял усталость и лень.

«На дороге тебя темная сила ищет», – всплыло в памяти предостережение Волхва. На миг Егоша задумался. Ползущий по мягкому мху густой туман окутывал ноги холодной влагой. Мало радости весь день топать с мокрыми ногами, мучиться из-за пустых, оброненных случайным знакомцем слов. Егоша решительно тряхнул светлым чубом, подбросил на плаче мешок с пожитками и выбрался на дорогу.

Неведомая сила налетела сзади. Он даже не успел удивиться, только почувствовал, как что-то могучее схватило плотным кольцом и потянуло вверх. Отчаянно дергаясь, Егоша попытался вырваться из страшных объятий. Соскользнувший с его плеча мешок отлетел в сторону и покатился по дороге, будто гонимый ураганом пук соломы. Руки вывернуло за спину, пронзая локти резкой болью. Не слыша своего голоса, Егоша завопил. Перед его глазами, будто видение, промелькнула вся жизнь: злорадно оскалилось лицо Первака, испуганно округлила губы Настена. Безжалостно раздирая на куски хрупкое человеческое тело, боль проникла внутрь болотника.

«Это – смерть», – подумал он в безнадежной попытке освободиться.

– Прогони его! –ударил по ушам смутно знакомый голос.

Что-то пронзительно взвыло. Желто-белый туман ринулся на Егошу. Он не понял, что случилось, но, почуяв ослабление хватки неведомого врага и визжа, как раненый зверь, рванулся всем телом. Дорога прыгнула ему навстречу, от удара о землю мир завертелся, будто хвост попавшейся в ловушку ящерки.

– Нож! – заорал голос Волхва.

– Ты… Как ты здесь?..

– Нож! Кидай в них нож! – не слыша или не желая слушать, вопил тот.

Превозмогая боль, болотник повернул голову, всмотрелся в то неведомое, что хотело его убить. Завывая и сплетаясь в клубок, на дороге вертелись два вихря. Один – темный с сияющей сердцевиной, другой – бледно-желтый, словно болотный туман.

– Блазень:.. – не веря, прошептал Егоша.

– Кинь нож! – отчаянно простонал ему в ухо Волхв.

Егоша нащупал на боку нож и швырнул его. Каленое лезвие точно вошло в сияющую сердцевину. Темный ураган дернулся, взвизгнул и вдруг осыпался на землю дорожной пылью.

Захлебываясь так и не отыскавшими выход слезами, болотник тупо уставился на упавший посреди дороги окровавленный нож. Унимая боль, гибкие пальцы Волхва быстро пробежали по его телу.

– Предупреждал же я тебя! – сердито сказал он. – Почему не послушал?!

– Хозяин… – Медленно, словно побитая собака, Блазень подтек к ногам Волхва. – Я все выполнил…

– А коли так, то ступай, – помогая Егоше подняться, небрежно отозвался тот.

Всхлипывая и поскуливая, нежить сизой дымкой потянулся в лес.

– Кто ты? – еле выдавил Егоша.

– Волхв я! Волхв! – отозвался черноглазый. – Я тебе сразу так сказал, только ты, темнота болотная, верить не хотел. Вот и поплатился за то.

– Но Блазень… Он… Настену…

Егоша не мог подобрать слов. Не верилось, что щуплый черноглазый мужичок и есть тот самый могущественный волхв, о котором по всей словенской земле складывали легенды.

– Знаю я про Настену. – Волхв отряхнул Егошу, заглянул ему в глаза. – Ты-то сам как – цел?

– Цел, – откликнулся болотник. – А Настена…

– Надоел ты мне со своей Настеной! Отправил я ее в Полоцк, как и обещался. Должно быть, она уже давно здоровехонька. – Волхв неожиданно улыбнулся. – Здорово я вам тогда подсобил. Самому понравилось. А бабы, дуры, до утра за зайцем пробегали. Так и не поймали.

Внезапно до Егоши стало доходить, что своим чудесным спасением они с сестрой обязаны этому невзрачному человечку, с которым бок о бок он провел ночь. На глаза навернулись слезы, и, жалобно всхлипывая, точь-в-точь как Блазень, он медленно опустился на колени:

– Служить тебе буду… До смерти…

– Брось ты! – отмахнулся Волхв. – Я-то и без службы твоей проживу, а тебе самому как прожить? Вот ты в Полоцк идешь, а чего ради? Сестру повидать? Так она, может, от Исполоха избавилась и домой подалась… Что тогда в Полоцке станешь делать? А в печище тебе нельзя – из-за тебя там уже двое умерли.

– Как двое? – растерянно выдавил Егоша.

– А так. Налетел на тебя Встречник, насланный твоим родичем. Ты его одолел, пылью по ветру пустил, значит, тот, кто послал его, тоже стал пылью.

Егоша вспомнил Первака. Сердце сжалось – он никому не желал дурного, даже Перваку.

– Да ты не тужи, – тут же подметил его печаль Волхв. – Ты за свою жизнь бился. Блазень Встречника лишь отвлек, а потом все одно: сыскало бы тебя дитя Куллы да насмерть расшибло.