– Передал дела Алексееву, всё нормально.

– Ничего нормального не вижу, но что имеем, тем и владеем.

В кабинете командующего Росгвардией, который совсем недавно занимал Лавецкий, было шумно. Место адъютанта занимал незнакомый молодой капитан с внимательными карими глазами и пышной шевелюрой – ёжиком. Кроме него в предбаннике кабинета беседовали мужчины, двое – в генеральской форме, два полковника и двое в штатском. Барсов знал только полковников, занимавших важные посты в иерархической структуре Росгвардии – в информационной сфере и в снабжении.

На вошедших обратил внимание только адъютант.

– Проходите, товарищ полковник, – вышел он к Гаранину с озабоченным видом, – главный уже спрашивал про вас.

Дверь, на которой недавно висела табличка «Лавецкий В. С.» (в рамочке теперь не было фамилии, наверно, не успели сменить), открылась, приглашённые вошли.

Новый главком Росгвардии, ещё довольно молодой (ему исполнилось пятьдесят лет), худой, с бледноватым костистым лицом вегана и большим лбом, был не один. За Т-образным столом сидели ещё двое мужчин в гражданских костюмах, и у Барсова сжались мышцы живота: один из гостей Соломонова руководил службой внутренней безопасности Росгвардии. Невольно вспомнился депутат Комаев, которому Барсов и Алексеев представились как сотрудники внутренней безопасности УВД. Странное пересечение ситуаций показалось опасным.

Сидевшие за столом повернули головы к двери.

Соломонов мельком глянул на Барсова и стал смотреть на Гаранина:

– Товарищ полковник, решением главнокомандующего России вы отстраняетесь от командования бригадой ССО и помещаетесь под домашний арест на время следствия по делу Лавецкого.

Барсов онемел, с изумлением повернув голову к Гаранину, перевёл взгляд на командующего.

– Товарищ генерал!

– Молчи! – глухо сказал Гаранин. – В чём меня обвиняют, Григорий Дмитриевич?

– Пока ни в чём, – без улыбки ответил Соломонов. – Следствие покажет. Возможно, вы допустили утечку секретной информации, что привело к потере контроля над ситуацией в подземном бункере Лавецкого, и мы потеряли доступ к вещественным доказательствам преступления командующего. Прошу сдать дела.

– Кому?

– Мне, – сказал второй гость Соломонова, которого Барсов не знал.

Мужчина выглядел добродушным участником ток-шоу, каких нынче много на телевидении, но глаза его вдруг на миг стали колючими и оценивающими, словно у эксперта-психолога в том же ток-шоу типа «На самом деле» на Первом канале.

– Генерал Перекопов, – представил его Соломонов. – Вы свободны, товарищи.

– Я тоже? – на всякий случай спросил Барсов.

По губам Перекопова скользнула тонкая улыбка.

– Сдавайте дела преемнику, – добавил Соломонов. – Из города просьба никуда не выезжать до окончания расследования. Обоим необходимо заполнить протокол о хранении гостайны. Всего хорошего.

Барсов и Гаранин повернулись и вышли, унося на спинах кирпичи взглядов присутствующих.

В коридоре полковник повернул голову к Вениамину и сказал бесстрастно:

– Узнал второго?

– Н-нет, – сказал Барсов. – По-моему, ни разу с ним не встречался.

– Перекопов – бывший начальник службы охраны президента, он и руководит «Прикрытием».

– Вы его знаете?

– Знал… когда-то.

– У него взгляд как у рентгеновского аппарата. Нам надо его бояться?

– Посмотрим.

К идущим по коридору мужчинам подошли двое парней одинаковой комплекции и в одинаковых серых костюмах.

– Товарищ полковник, – сказал один из них с виноватым видом, – нам приказано сопроводить вас домой.

Барсов перехватил взгляд Гаранина и понял, что с этого момента и у него, и у командира начинается веселая адреналиновая жизнь.

Подмосковье

Ева встретила его так, что Калёнов забыл и о Лавецком, и о заговоре, и своих болях в груди, причиной которых были мощные удары генерала, оказавшегося резидентом не какой-то стандартной зарубежной спецслужбы, а Бильдербергского клуба, организации, о деятельности которой было сложено множество легенд и слухов и которая на самом деле представляла собой тайное мировое правительство.

Заметив, как он морщится, Ева развила бурную деятельность: свозила его на рентген в ближайшую поликлинику Вереи, где выяснилось, что рёбра у Калёнова целы, хотя гематом насчитывалось чуть ли не с десяток, потом в аптеку за лекарствами, и уже в девять часов утра он, сонный и чистый после душа, лежал в кровати и пил горячий чай с кизиловым вареньем.

Впрочем, Ева не дала ему уснуть, переодевшись в халатик, подчеркивающий её прелести, и он не удержался, притянув женщину к себе, когда она заботливо поправляла на нём простыню. У неё были впечатляющие груди, от которых Калёнов сходил с ума (признаваясь себе в этом). В ее тридцать пять лет они поднимали халат двумя зенитными ракетами, и удержаться, чтобы не погладить их, было невозможно. Калёнов и не сопротивлялся своему желанию, не выпуская Еву из рук. Скользнув затвердевшими сосками по его груди, она легла на него, её волосы накрыли лицо Максима копной сена, и он перестал думать о чём-то (боль отступила), кроме восхитительной близости тела любимой женщины…

Потом он уснул и проспал до вечера, пока она не разбудила его, подав чашку горячего пунша.

– Пей, это придаст тебе…

– Силы? – очнулся он.

– Смысла жизни, – рассмеялась она.

Проснулось желание жить активно.

– Предлагаю пообедать.

Ева снова залилась смехом:

– Уже семь часов вечера.

– Ничего себе поспал! – Калёнов подхватился, закружил Еву по комнате, не обращая внимания на боль в синяках, но вынужден был отпустить, услышав звонок смартфона.

Звонил Барсов, интересовался, как здоровье, положили его в больницу или нет.

– Не положили, – ответил Максим Олегович, забираясь в бытовой блок с ванной и туалетом. – Отделался ушибами и ссадинами, через пару дней буду как новый. Добрались до бункера?

– В шахту рухнули обломки лифта, надо выгребать их наверх, а это всё-таки сто метров глубины. Понадобится время. – Барсов помолчал. – Но у нас любопытные новости.

Пришло ощущение беды:

– Плохие?

– Пока не знаю. Меня и полковника Гаранина отправляют в отставку, ГОН расформировывают, дело Лавецкого передают «Прикрытию».

Калёнов сел на унитаз, поражённый словами майора.

– Служба безопасности президента…

– Так точно. Я еду на базу, потом расскажу подробности.