тот день, когда после долгого преследования, пробежав не один десяток миль, лиса спряталась в его саду. Это оскорбление мистер Даджен хоть и с трудом, но стерпел, а в шок его поверг грубый стук рукояткой хлыста в окно столовой, когда один из местных сквайров, бесцеремонно проехав по изумрудной лужайке, поставил хозяина в известность о намерении охотников прочесать сад и загнать лису. Мистеру Даджену пришлось постараться заставить себя любезно улыбнуться и приказать подать к ленчу все, что нашлось в доме, справедливо рассудив, что после шестичасовой погони охотники будут рады и даже самому скромному угощению. Он не без содрогания вынес вторжение грязных сапог в безупречно чистые комнаты, но по достоинству оценил деликатность, с которой мистер Хиггинс ходил на цыпочках, восхищенно оглядывая убранство.

– Собираюсь тоже построить дом, Даджен. И, честное слово, лучший образец невозможно представить.

– О, моя бедная хижина слишком мала, чтобы послужить примером для дома, который вы захотите возвести, мистер Хиггинс, – скромно отозвался хозяин, с удовольствием потирая руки.

– Вовсе нет! – горячо возразил гость. – Позвольте взглянуть. У вас здесь столовая, парадная гостиная… – Он умолк в нерешительности, и мистер Даджен тут же продолжил перечисление:

– Четыре гостиные, маленькие, но очень уютные, и четыре спальни. Но позвольте показать вам дом. Признаюсь, что приложил некоторые усилия к оформлению, так что, несмотря на скромные размеры, он может навести кое на какие полезные мысли.

Они оставили охотников с полными ртами и тарелками за столом, над которым запах лисицы перекрывал даже запах свежей ветчины, и внимательно осмотрели первый этаж. А затем хозяин любезно предложил:

– Если вы не слишком устали, мистер Хиггинс, поднимемся наверх, и я покажу вам свое святилище. Видите ли, это мое хобби, так что, когда посчитаете нужным, просто остановите.

Святилищем мистера Даджена оказалась центральная комната, расположенная над крыльцом, превращенным в убранный великолепными цветами балкон. Комнату украшали всевозможные элегантные приспособления, скрывающие истинную прочность шкафов и ящиков, необходимых для профессиональной деятельности хозяина. Имея контору в Барфорде, он предпочитал (как сам объяснил гостю) хранить самые ценные документы дома, поскольку считал, что здесь надежнее, чем в кабинете, который на ночь запирался и оставался без присмотра. Однако, как, игриво ткнув собеседника в бок, заметил при следующей встрече мистер Хиггинс, его дом оказался вовсе не абсолютно надежным. Всего через каких-то пару недель после того, как хозяин радушно принимал гостей-охотников, стоявший в святилище великолепный сейф с изобретенным самим мистером Дадженом хитроумным замком, секрет которого он поведал лишь нескольким самым близким друзьям, где хранилась рождественская рента полудюжины помещиков (в то время ближайший банк находился в Дерби), был вскрыт и ограблен. В итоге обладавший тайным богатством мистер Даджен был вынужден приостановить покупку произведений фламандских художников, поскольку деньги срочно потребовались на восполнение похищенной ренты.

Догбери и Верджес тех дней так и не смогли найти преступников. И хотя нескольких бродяг арестовали и представили мистеру Дановеру и мистеру Ханту – мировым судьям Барфорда, – улик против них не существовало, и после пары проведенных взаперти ночей все они вышли на свободу. Однако с тех пор любимой шуткой мистера Хиггинса стал вопрос к мистеру Даджену, не порекомендует ли тот надежное место для хранения сбережений и нет ли у него соображений на предмет защиты дома от грабителей.

Прошло около двух лет после этого случая и семь после женитьбы мистера Хиггинса, когда священник мистер Дэвис мирно сидел в кофейне гостиницы «Георг». Он принадлежал к кругу джентльменов, встречавшихся здесь для игры в вист, чтения немногих издававшихся в те дни газет и журналов, обсуждения рынка в Дерби и цен по всей стране. Вечером этого вторника стоял жуткий мороз, и народу в зале собралось немного, но мистер Дэвис хотел дочитать до конца статью в журнале «Джентльменс мэгэзин» (точнее, он делал выписки, собираясь сочинить ответ, поскольку из-за скромного дохода не мог купить собственный экземпляр) и засиделся допоздна: часы уже показывали начало десятого, а в десять кофейня закрывалась. Но пока он писал, вошел мистер Хиггинс – бледный и промерзший до костей. Сидевший возле камина мистер Дэвис вежливо подвинулся и передал соседу единственную здесь лондонскую газету. Мистер Хиггинс взял номер и что-то заметил насчет зверского холода, однако мистер Дэвис так глубоко погрузился в статью и в свой будущий ответ, что не смог немедленно вступить в беседу. Мистер Хиггинс придвинул кресло поближе к камину, поставил ноги на решетку и, вздрогнув всем телом, положил газету на край стоявшего рядом стола. Склонившись над красными углями, он нарушил наконец молчание и спросил:

– В этом номере нет сообщения об убийстве в Бате?

Мистер Дэвис как раз закончил выписки и уже встал, собираясь уходить, однако, услышав вопрос, остался на месте и уточнил:

– А что, в Бате произошло убийство? Нет, не читал ничего подобного. И кого же, скажите на милость, убили?

– О, ужасное, дикое убийство! – воскликнул мистер Хиггинс, не отрывая взгляда от камина и глядя в огонь неестественно расширенными глазами. – Страшное, зверское убийство! Интересно, какое наказание понесет преступник? Думаю, ему самое место в пылающей глубине этого пламени. Посмотрите, каким далеким оно выглядит и как расстояние увеличивает его до невиданных, непостижимых размеров!

– Дорогой сэр, у вас жар. Вы отчаянно дрожите и трясетесь! – ответил мистер Дэвис, подумав, однако, что собеседник не только дрожит, но и явно бредит.

– Ах нет! – возразил мистер Хиггинс. – Дело вовсе не в жаре, а в отчаянно холодном вечере. – Он сменил тему и увлеченно заговорил о статье в «Джентльменс мэгэзин», поскольку сам был заядлым читателем и разделял интересы мистера Дэвиса в большей степени, чем прочие обитатели Барфорда. Наконец стрелка часов почти подобралась к десяти, и мистер Дэвис встал, намереваясь отправиться домой.

– Нет, Дэвис, не уходите. Хочу, чтобы вы посидели со мной. Выпьем вместе бутылку портвейна, и Сондерс будет доволен. А я тем временем расскажу об убийстве, – предложил Хиггинс тихим и хриплым голосом. – Подумать только! Эта пожилая леди читала Библию перед собственным камином, когда он убил ее.

Он смерил мистера Дэвиса странным пристальным взглядом, словно ждал сочувствия.

– О ком вы говорите, любезнейший? Что за убийство до такой степени вас встревожило? Здесь никого не убили.

– Глупец! – с неожиданным раздражением вскричал мистер Хиггинс. – Говорю же вам, что дело было в Бате!

Однако он тут же заставил себя успокоиться почти до бархатно-мягкой манеры, положил руку на колено собеседника и, так, ненавязчиво, того удерживая, принялся излагать подробности занимавшего его мысли преступления. Однако манера его отличалась неестественным, каменным спокойствием. Он ни разу не взглянул