на меня синхронно-кисло. Господи, как же Вовка на отца будет похож, когда вырастет! Обалдеть.

— Думайте лучше, как бабе Лёле про Ставрополь говорить будем, — хмуро сказал Олег Петрович.

— Да так и скажем, как есть, — рубанул Вовка, — надо — и всё тут.

— Действительно, — согласилась я. — «Партия сказала: „Надо!“»* — какие вопросы?

*Плакат такой был, очень популярный.

Там ещё дальше:

«Комсомол ответил: „Есть!“»

Олег Петрович слегка поморщился. Мне со своей стороны реакцию бабушки предсказать было сложно — я ж с ней почти не общалась. Посмотрим.

До́ма в Пивоварихе было торжественно: стол накрыт и даже дед не на работе — уж не знаю, отгул, что ли, взял по такому случаю? Вовкин отец торжественно выложил посередине кучку денег — нет, реально, много! Две очень-очень хороших зарплаты. Или семь какого-нибудь молодого специалиста. Или почти двенадцать пенсий моей, например, бабушки. К тому же на Пивоварихинской почте самые крупные купюры оказались двадцатипятирублёвые, поэтому смотрелось очень солидно.

Ой, товарищи, про солидную получку сейчас случай расскажу! Есть у нас семья в подъезде, я про них как-то вспоминала — Кукауровы. Тёть Света — гром-баба, рослая и обширная — страшная матершинница, воспитательницей в садике работает, а вот муж, дядь Володя — какой-то инженер то ли по нефтедобыче, то ли около того — и работает вахтами (внимание!) в Африке. Размер его зарплаты я узнала случайно.

Приходит к нам как-то тётя Света, сама ржёт. Так историю как она я рассказать не смогу, просто не умею так смешно и талантливо материться, а суть такая. Дядь Вова Кукауров зарплату в дом приносил, фактически, одной бумажкой. В тысячу рублей.*

*Видели бы вы глаза соседок,

когда они эту сумму услышали…

И однажды тётя Света ему говорит:

— Ну, что это за деньги? Сумма большая — а не ощущается. Бумажка да бумажка…

Дядю Володю заусило, и в следующую зарплату он попросил кассиршу предприятия выдать ему всю сумму рублями. В смысле — максимально мелкими бумажными купюрами, достоинством в один рубль. Получилось десять пачек рублей. Он принёс их домой, все вскрыл, каждую слегка помял и сложил всё это кучей на большом обеденном столе в зале.

Приходит с работы тётя Света, видит этот перфоманс, а он спрашивает:

— Ну что, довольна?

Теперь мне смешно, а раньше я честно пыталась представить себе кучу денег, и у меня получалось нечто фантастическое.

И вот теперь посреди стола возвышалась кучка бумажных денег разного достоинства. Не знаю, как они себе дальнейшее представляли, но тут подошёл Вова, посмотрел на бабушку с дедом, умиляющихся в его сторону, и сказал:

— Это вам, моя доля в хозяйство, — отсчитал и подвинул в их сторону четыре двадцатипятирублёвки. — Это тебе, пап, сколько ты нас возишь, — абсолютно симметричный жест в отцову сторону. — А это тебе, Наташка, на мороженое, — Наташе досталась трёшка.

И тут я вспомнила!

— Ой, Наташ! Я же хотела тебе раскраску подарить, — я полезла в портфель и достала свою спортивную раскраску, которую таскала с собой уже чуть не две недели, — держи!

Пока Наташка радовалась и прятала подарки, Вовка сложил остальные денежки аккуратной пачкой, согнул пополам и спрятал в нагрудный карман.

— А тебе зачем такие большие деньги? — дипломатически спросила баба Лёля.

И тут я обалдела!

— Лошадь куплю, — сказал Вова, — тележку к ней и корма́ на зиму.

Остальные, кажется, обалдели не меньше.

— Куда ж мы её поставим? — спросила баба Лёля.

— Я её, баба, поставлю у нас в «Шаманке», там есть где.

— Так за ней же ухаживать надо!

— Ну вот, я и буду ухаживать.

— Ты там жить собрался, что ли?

— Я же говорил…

— Так я думала, только летом.

— Не-е-ет, я тебе говорил. Я и в школу туда перевёлся, в Юбилейный, из-за этого. И вообще, — Вова постарался перевести тему, — ты нас кормить-то будешь сегодня?

Разговор переместился за стол, и тут я поняла все прелести бабы Лёлиной тактики: слабо́ спросить одно и то же двадцатью различными способами и каждый раз ожидать новой ответной аргументации? А у неё получалось с лёгкостью.

А ещё я подумала, что из-за этого, наверное, мужики у них быстро едят — чтоб свалить поскорее. Вовкин отец, видать, всё это время крутил в голове, как бы ловчее рассказать про Ставрополь, и, наконец, начал:

— Вы нас не теряйте, — и я поняла, что вот теперь-то реально надо есть шустрей… — Нас несколько дней не будет.

— Что — и тебя тоже? — удивилась бабушка.

И тут же начала расспрашивать — и мигом его дожала! Никакой у Олега Петровича сопротивляемости к материному психо-прессингу…

— Вы что — с ума сошли? — голос бабы Лёли опасно приблизился к отметке «крик». — Чё придумали — Ставрополь! Зачем он вам сдался?

Дальше разговор завинтился очень круто. Там было и «мало ли что дети захотят — что ж теперь, все прихоти исполнять?» — и «такие деньжищи прокатать за здорово живёшь!» — и «да на кой вам эти козы сдались, лучше бы корову купили!» И много ещё всякого. Долго.

— Я не пойму, что вам не нравится? — услышала я свой голос. — Что мы не одни едем, а со взрослым человеком?

Это было так неожиданно (обычно я сижу, как мебель), что все вдруг замолчали.

Мда. Опять подсознание вперёд выскакивает. Я остро пожалела о том, что вмешалась, но раз уж начала…

— Мы ведь могли кого угодно попросить два билета купить — только нам с Вовой. Детей постоянно отправляют, кого к родственникам, кого в лагеря — никто бы нам слова ни сказал!

— И вы бы никогда ничего не узнали, — добавил Вовка.

Баба Лёля аж потерялась.

— Правда, Лёля! — вдруг сказал всё время молчавший дед. — Чё завелась-то? Пускай съездят, раз командировка. С Олегом, не одни…

— Да чего в такую даль-то переться? — взъерошилась баба Лёля. — Что — ближе коз нет?

— Таких — нет, — очень спокойно сказал Вовка. — Тебе ж говорят: это альпийцы, у них совсем другое молоко, идеально сыропригодное…

— Ой, можно подумать! — выкрикнула вечный женский аргумент баба Лёля.

— Баб, ты не начинай, а, — Вова попросил таким голосом, что уже пора бы реально затормозить. — Материных ошибок не повторяй.

Баба Лёля, явно уже приготовившая хлёсткое продолжение, осеклась, поджала губы и надулась. Вот и ладно. Вовка встал, хлопнул меня по плечу:

— Поехали! Дел много.

08. А САМОЛЕТ ЛЕТЕЛ, КОЛЕСА ТЕРЛИСЯ…

*а мы не ждали вас,

а вы припёрлися!

//русское народное

СБОРЫ

Мы некоторое время постояли около мотоцикла, пока Вовкин отец не появился из дома с небольшим чемоданчиком. Дед тоже вышел провожать нас к воротам:

— Ты, Вовка, не торопись с лошадью. Я поузнаю́. Посмотрю. И телегу, может, списанную возьмём да подладим.

— Ладно, — хмуро ответил Вовка.

— Ты, Олег, смотри там за ними. Не начудили бы.

— Постараюсь, — Олег Петрович явно был особого мнения о наших способностях.

Для меня напутствия не последовало (возможно, Пётр Васильевич думал, что не вправе указывать чужому ребёнку — или просто считал всех женщин не поддающимися воспитанию?) и мы понеслись.

Стрекочущий мотоцикл не особо располагает к беседам. Я ехала и думала, что вещи Вовка так и не взял. Вообще, у него довольно много одежды у нас на даче лежит, хватит, наверное. А по возвращении посмотрим. Если что, можно будет Олега Петровича попросить, чтобы привёз. Хотя я предпочла бы, чтобы Вовка со своими дедами помирился.

Да Господи Боже, что за характеры у них такие: один не спустит, другой не уступит!.. Нет, я, конечно, тоже хороша… Мда. Одни красавцы собрались.

С этими мыслями мы докатили до Юбилейного, я поднялась в квартиру, выгребла заначку — мало ли, кто знает, сколько нам там денег понадобится. Лучше больше, чем не хватит. Но снова начинается вечная моя головная боль: как бы не грабанули! Когда уже будет безнал, а?

Над одеждой я слегка зависла. Много брать категорически не хотелось. Вот тормоза мы, не спросили даже, какая у них там погода! Теплее, чем у нас, должно быть. А вечера́? Горы рядом… В итоге я решила остановиться на наборе даже не мини, а, наверное, микро: на себя надеть шорты, футболку, носки и кеды. С собой взять: запасную футболку и носки (ну и труселя, само собой), а на случай прохлады — трикотажные брюки, типа спортивных, и тоненькую кофту с капюшоном. Я помучалась сомнениями и всё же вытащила из шкафа болоневый дождевик — мало ли, вдруг в непогоду попадём. Достаточно, околеть не должна, свариться тоже. Всё сунула в небольшую спортивную сумку, которую мы с Солнечногорска привезли. Тут ме́ста