— Но, мой дорогой Фрэнк! Это совсем другая история. У меня был шанс купить землю — нефтяные участки. Стоящее дело, а не пустые обещания на бумаге.

— Что ж, в следующий раз буду осторожнее, — сказал я. — Значит, нефтяные участки? И что, вправду стоящее было дело, да, Стейп?

Это была его любимая тема, одна из тех, на которые он действительно любил порассуждать и даже переставал ерничать. Если удавалось настроить его на разговор о нефти и о том южном городке, где он заведовал своим первым магазином, он становился совершенно другим человеком.

— …Ты в жизни не видел ничего подобного, Фрэнк. На первый взгляд самая убогая земля на свете. Каменистая, потрескавшаяся, иссушенная. Но потом начался бум, и эти бедные фермеры, которые несколько месяцев назад, считай, голодали, внезапно разбогатели так, как им не снилось в самых фантастических снах. Да что там говорить — я сам отлично знал один пятачок в восемьдесят акров, проданный за полтора миллиона, и…

Я изумленно присвистнул и осторожно вставил один из тех вопросов, что уже заготовил:

— Вряд ли все они получили этакую кучу деньжищ, а? То есть кто-то из них, наверное, поспешил с продажей участка или…

— Так и есть. Так и есть, Фрэнк. Людям казалось, что это просто небылицы. Во многих и многих случаях стоило только первому арендатору помахать полусотней или сотней тысяч перед фермерским носом, как…

— Наличными? — Я снова присвистнул. — Хочешь сказать, они взаправду размахивали такой кучей наличных?

— О да, а то и бо́льшими суммами. Психологический эффект, сам понимаешь. К тому же народ там был темный, банкам доверять не привык. То ли дело наличные. А чек… чек для них просто-напросто бумажка.

— Да уж, народец еще тот, — поддакнул я. — Бьюсь об заклад, многие из них даже не знали, что им, черт бы их подрал, делать с такими деньгами.

— Верно. Ох как это верно, Фрэнк. То ли дело ты или я… эх, если бы я только мог заполучить солидную сумму… — Он осекся, вздохнул и снова принялся за свой суп. — Да, Фрэнк. Этот опыт на всю жизнь озлобил бы человека с менее философским, чем у меня, складом ума. Только представь: бедный-несчастный я, с моей тягой к прекрасному и без гроша в кармане. А рядом — неотесанные твари с кучей денег и полным отсутствием тяги к прекрасному. Что и говорить, в большинстве случаев они не покупали себе даже самого необходимого. Жили так же, как раньше, сидя на своих тысячах.

Я усмехнулся:

— Бьюсь об заклад, это и вправду тебя расстроило, Стейп. Подумать только: ты в самой гуще всей этой капусты и никак… ею не поживиться.

— Ох, я пытался Фрэнк, — с серьезным видом кивал он. — Я пытался, ох, как же я пытался! Но боюсь, в те времена я был еще зелен и неопытен. Слегка неуклюж. Единственным плодом всех моих усилий стал внезапный перевод в другой магазин.

Я заказал еще выпивки, пока он заканчивал ужинать. Потом он ушел к себе в гостиницу, а я отправился домой. Я так ничего и не поел, но чувствовал себя весьма неплохо. Разговор со Стейплзом подогрел мой приостывший интерес к делу.

Нет, ничего я толком не знал. Отталкиваться я мог лишь от тех нескольких деталей, которые помнила Мона (или думала, что помнит), и от того немногого, что она узнала из разговоров старухи. Но в целом, если прибавить рассказанное Стейплзом, все вставало на свои места.

Когда-то они жили на юге — Мона, и старуха, и еще какие-то люди; девушка о них не помнила, но, похоже, это могли быть ее родные. Видно, дело происходило на юге или на юго-западе, потому что там было теплее и зелень сохранялась дольше — Мона это помнила (или думала, что помнит). Были там и башни — нефтяные вышки — и… Да и все, собственно, — судя по ее рассказам. Почему они решили поселиться на севере, я не знал; этой важной детали в общей картине не хватало. Но, как мне казалось, это не так уж важно, а все остальное сходилось.

На их ферме обнаружили нефть, и старуха продала участок за сотню тысяч. Или, может, она получила еще больше, а сотню тысяч упрятала в кубышку. Белая шваль как она есть. Слишком жадная, чтобы хоть доллар выпустить из рук, но без понятия, что делать с деньгами, когда они вдруг привалят. Старуха сидела на сотне тысяч, а при этом готова была продать собственную племянницу за банку фасоли.

Да, это походило на правду.

Во всяком случае, мне хотелось, чтобы все было так, а значит, так оно и было.

На следующее утро я купил кое-что из продуктов и наконец-то нормально поел. Французский тост с беконом, тертый жареный картофель, фруктовый коктейль и кофе. Я ел и ел, улыбаясь самому себе. Ей-богу, если они думают, что старину Долли можно уморить голодом, то, черт возьми, не на того напали! К черту проклятых нерях-официанток. К черту проклятую стервозину Джойс, и Дорис, и Эллен, и… всех прочих шлюх. Старина Долли способен о себе позаботиться, пока не найдет кого-то приличного, кто взял бы на себя эти заботы. И, братцы, этот счастливый час уже не за горами.

Я налил себе еще кофе и закурил. Потом откинулся на спинку стула и расслабился. Мой следующий шаг — Пит Хендриксон. Я собирался тайком навестить его сегодня — конечно же, нас не должны были видеть вместе — и…

Я поперхнулся кофе и с грохотом отставил чашку на стол.

Пит.

Я не знал, где этот парень живет.

С последнего адреса, который у меня был записан, он, сами понимаете, съехал перед тем, как устроился в оранжерею. И бог его знает, где он обретается теперь, так его и разэтак. Может, никакого адреса у него сейчас и нет, после того как его с работы-то выперли. Может, он теперь ночует где-нибудь в товарном вагоне, а то и вообще под мостом.

Я вскочил, извергая проклятия, и принялся взад-вперед ходить по гостиной. Я знал, ей-богу, я должен был это знать! Из кожи вон лезу, чтобы спланировать выгодное дельце, но кто-то обязательно вставляет мне палки в колеса!

Уж не знаю, сколько я так расхаживал, сотрясая воздух гневными речами и бранью, пока наконец не сумел взять себя в руки. Потом нашел телефонную книгу, отыскал номер оранжереи и позвонил туда.

Трубку взял бригадир.

Я сказал:

— Пошалуста, сор, эт-то говорит Олаф Хендриксон. Мне ошень вашно говорить с моим пратом Питом.

— Он здесь больше не работает, — прозвучало в трубке. — Извини.

— Мошет, вы мне скашете, где…

— Нет, — резко ответил бригадир, не дослушав моего вопроса. — Мы не даем таких справок. Да и не знаю я.

— Пошалуста, сор, — настаивал я. — Мошет…

— Извини, приятель.

Он повесил трубку.

Что ж, я парень странный. Люди пытаются вставлять мне палки в колеса, а я делаюсь только упорнее.

Я посмотрел на часы. Затем побрился, почистил зубы и снова бросил взгляд на часы. Четверть двенадцатого. Самое время. Я сел в машину и отправился на другой конец города.