– Послушай-ка, Сара-Джейн...

– Пожалуй, вот эта в самый раз.

Мстительно улыбаясь, она бережно извлекла из недр шкафа тонкостенную чашу, легкую, как пузырек воздуха.

– Стэнфорд не надышится на эту вещицу. Он вообще преклоняется перед всем... хрупким.

Я давно изучила эту ее ухмылку. Недвусмысленное предупреждение, что если я сию же секунду не затаюсь в дальнем уголке, меня сметут ко всем чертям! Подцепив пухлым пальцем алые трусики, Сара-Джейн стряхнула их в чашу. После чего жертвенный сосуд был водружен посреди шелкового молельного коврика (Турция, 18 век, еще одна разорительная антикварная причуда Стэнфорда).

Факелом послужил туго скрученный лист, выдранный из годового отчета мужа. Сара-Джейн предала трусики огню, сопровождая ритуал заунывным речитативом нецензурных выражений, – что несколько омрачило торжественность церемонии.

Кружево скукожилось, спекаясь в мерзкий комок и испуская черный вонючий дым, – похоже, это был полиэстер. От перегрева тончайшее стекло лопнуло и осыпалось, выплеснув зловонный огонь. Вскоре посреди ковра зияла обугленная проплешина со спекшимся черным пятном в центре.

– Полегчало? – спросила я.

– Дорогуша, это всего лишь горячая закуска! – И на лице ее снова появилась кривая ухмылка, полная мрачного торжества.

Основное блюдо Сара-Джейн заказала, уже вернувшись в Чикаго, в самом фешенебельном ювелирном магазине – неброские элегантные “гвоздики” от Картье с двухкратными бриллиантами. С такими можно и по бутикам в субботу прошвырнуться, и в соседнюю бакалею заскочить.

На доске передо мной уже громоздилась порядочная груда тонких, как бумага, ломтей курятины. Что значит хороший топорик. Увесистый, аккуратный, так ловко ложится в ладонь. Я купила его на распродаже в какой-то забегаловке в китайском квартале. Да, в покупках мне равных нет. Особый дар – нутром чувствую, где можно отыскать что-нибудь необычное.

В юные годы мы с Сарой-Джейн вдоль и поперек облазили все щели и закоулки Чикаго. Побочным продуктом наших блужданий явилось доскональное знание торговых точек огромного города. Так что, леди и джентльмены, обращайтесь, милости прошу! Ищете антикварные серебряные щипцы для устриц? Кошерную китайскую лапшу? Нуждаетесь в скальпелях для полостных операций, в уединенной берлоге, чтобы восстановить цвет лица после подтяжки? С ног сбились в поисках замшевого очечника в тон новому “порше”? Это все ко мне. Барбара Аверс избавит вас от любых затруднений.

Не прошло и десяти минут, как я пригласила домочадцев к ужину.

– Voila! – И я эффектным жестом выставила на стол большое блюдо. На расписном фаянсе покоилось обжаренное на постном масле белое мясо в окружении полусырых овощей.

Никто и головы не повернул. Семейная идиллия. Фрэнклин, сидя вполоборота к столу и вяло свесив руку со спинки стула, равнодушно изучает узор на ковре. Джейсон ссутулился, руки упрятаны глубоко в карманы и, судя по упорной ненависти во взгляде, показывают там кукиши моему шедевру здоровой кухни. Рикки, налегая локтями на край стола, из последних сил подпирает голову, будто боится уронить ее в тарелку.

Я наполнила стаканы со льдом столовой минеральной водой. Первым не выдержал Джейсон:

– Хочу, чтоб опять готовила София.

– Сядь ровно! – несколько нелогично отреагировала я.

Он с трудом выволок себя из-под стола, демонстрируя все повадки беспозвоночных.

– Хочу ее лепешек с мясом. – Это уже Рикки подлила масла в огонь.

– Да! – выдохнул Джейсон.

Я пристроила на тарелке Джейсона цуккини, морковь и брокколи, с другого края выложила кусочки курицы, доброжелательно заметив:

– Мексиканская стряпня Софии – это мертвый балласт, мусор для организма. Слишком много мяса, сыра и прочих ядов.

Рикки поспешно прикрыла свою пустую тарелку:

– Я не голодна.

– Как это не голодна? Нужно поесть. – Я попыталась прорваться сквозь заслон с ложкой овощей, но Рикки ловко выхватила тарелку. Капля мутного зеленоватого соуса осквернила белую скатерть. – Ну хоть чуть-чуть.

– Не впихивай в нее еду, – заговорил Фрэнклин, поворачиваясь ко мне. – Ты совсем как моя мать.

– Ничего подобного, – неуверенно возразила я. Черт! Фрэнклин прав на все сто. -Скорее уж, как моя бабушка.

– Вот именно, Барбара. В детстве тебя принуждали объедаться, отсюда и теперешние проблемы с весом.

Вот оно что! Он заметил, как меня разнесло. Честно говоря, только слепой не заметил бы. Но до сих пор Фрэнклин помалкивал, и я могла врать себе сколько влезет. Каждое утро, взгромоздившись на весы, я в ужасе отворачивалась от стрелки и дурила себя заклинаниями. А вдруг жир как-нибудь так откладывается, что его и не видно? Пока Фрэнклин молчал, моей беды словно и не существовало. Теперь одно его слово прорвало созревший нарыв.

– Нет у меня никаких проблем с весом! – взвилась я. – Кто угодно слегка поправится, если бросит курить...

Ну да, и начнет жрать большими ложками арахисовое масло и подчищать остатки ужина с тарелок своих домашних, воровато уединившись на кухне.

–Барбара, прошло уже два месяца. Хватит прикрываться отговорками.

– Это вовсе не отговорка, Фрэнклин, – процедила я, – а медицинский факт.

– Хорошо, и что дальше?

Лицо мое запылало. Я ослышалась или в его голосе действительно прозвучал металл?

– А дальше то, что никогда в жизни у меня не было проблем с лишним весом. – Я опустилась на изящный стул, предательски застонавший под мной. – Нет никакой проблемы. Так, ерунда. Небольшое отклонение – как при беременности. Скоро вернусь к норме.

Фрэнклин подмигнул детям, приглашая их примкнуть к Заговору Тощих.

– Хочешь сказать, это затянется на девять месяцев? – с невинным видом осведомился он.

Да как он смеет настраивать против меня детей? Я оглянулась в надежде на поддержку. Рикки и Джейсон с восторгом наблюдали за родительской ссорой.

Бросив курить, я срочно – пока не растеряла остатки здравого рассудка – созвала семейный совет. Лучше заранее предупредить домашних о возможных закидонах. К примеру, начну болтать не закрывая рта. Нет, я далеко не трещотка, но кто знает, вдруг меня потянет на излияния?

Поначалу дети оробели – настороженно приглядывались и прислушивались, не поехала ли у родительницы крыша. Словно ожидали, что вот-вот начнется извержение вулкана.

Но все как будто обошлось. Порой в недрах кратера что-то и грохотало, иной раз ощущались отдаленные толчки, но до извержения было далеко. Я не видела причин названивать на радиостанцию за бесплатной консультацией или рваться на прием к психоаналитику. Мне живо представлялся мрачный кабинет; потертая кожаная кушетка проседает под моей беспомощной тушей... дипломированный изувер терзает меня провокационными вопросами...