Они дадут полосу. Больше, чем у них приземлиться будет негде. А это его письмо, копия из личного почтового ящика, на мой, где говорится об условиях проведения концерта. Это распечатки. А вот тут, на отдельном листочке, даны ссылки на странички в Интернете. Вы в состоянии будете проверить все сами. У вас на рабочем месте Интернета нет? Ах, да, у вас даже компьютера нет…

Руководитель филармонии виновато развел руками.

— Простите, Михаил Георгиевич, я изучу эти материалы, но, поймите сами, кто отдаст у нас в городе такие деньги за посещение филармонии? У нас не найдется столько богатых людей… Мы прогорим… Это нереально…

— Найдутся. Посмотрите список тех, кто я, уверен, точно захотят попасть на концерт. И это далеко еще не все. Заранее оговариваю, для своих близких знакомых, пять контрамарок. У вас их лимит двадцать. Но не более… По рукам?

— Ну, если я приму решение о концерте, то… по рукам… и доход пополам (со вздохом)?

— Да. Это мое главное условие.

— Не будем торговаться. Но… но… Я подумаю.

3.

В эти два месяца не было в Нижнем Вьюганске человека более влиятельного, чем Степан Никодимович Христофоров.

Нет, дамы и господа, не подумайте, что такой тертый калач, как господин Христофоров поверил такому странному человеку, как народный целитель Абрамов. Конечно же нет! Но дома он засадил сына за Интернет, пообещав ему апгрейд компьютера, если все получиться. Сынок поскрипел, но материалы для папаши собрал. И все получалось именно так, как сказал Михаил Георгиевич Абрамов. Но еще интересней было то, что, покопавшись, сынок вытащил еще пять-шесть статей, в которых авторы сомневались в смерти великого тенора. Обычно это были сообщения в не заслуживающих доверия бульварных изданиях, но Христофоров точно знал, что кроме пережаренных фактов такие газетенки иногда печатают и правдивую информацию, в которую многие отказываются верить. Например, сообщение крестьян, которые слышали, как голос Лучано Паваротти доносился из какой-то рощи, опять-таки в предгорном районе Итальянских Альп. А еще таинственный звонок одному музыкальному редактору, которому сообщили, что найдены несуществующие записи Лучано Паваротти. Конечно же, записи были откровенным пиратством, плохого качества, а вмешательство адвоката семьи Паваротти поставило на этой истории окончательную точку.

И все-таки руководитель филармонии, Степан Никодимович Христофоров пребывал в некотором замешательстве, и разглашать никому ничего не собирался. Правда, пришлось рассказать про все супруге, которая узнала информацию от сына, напряженно лазившего по Сети и даже не отужинавшего. Дражайшая Зинаида Герасимовна Христофорова после того, как за две минуты расколола сына, пятиминутной пыткой выведала все у незабвенного супруга своего, точнее, он мог стать незабвенным, если бы вовремя не раскололся.

А началось все через два дня после супружеского допроса. На работу директору филармонии позвонили. Ой, да что я буду ходить вокруг да около! Позвонил Христофорову директор Нижне-Вьюганской чулочной фабрики, один из самых состоятельных людей в городе, Петр Прохорович Чумаченков. Узнав голос прижимистого городского мецената, Степан Никодимович даже побледнел. Чумаченков никогда не звонил просто так.

— Степан (меценат никогда еще не называл работников культуры по имени-отчеству), я тут узнал, что у тебя концерт намечается. Интересный.

— Ну… еще не все ясно…

— Не темни! Или ты хочешь мне отказать в пригласительных?

«Каких таких пригласительных?» — изумился директор филармонии.

— Так… они еще и не напечатаны даже… — нашелся Христофоров.

— Значится так… — пять штук мне зарезервируй. Семьей пойду.

И трубка пронзительно загудела. За час последовало еще три звонка от людей богатых и влиятельных. Христофоров понял, что назад дороги нет. Его супруга сумела растрезвонить по всему городу с подробностями. А что делать с афишами? А ничего не делать! Все ведь уже сделано! И директор филармонии ограничился одним только объявлением о том, что такого-то числа такого-то месяца состоится закрытый концерт.

Конечно, он еще раз встретился с Абрамовым, окончательно согласовал детали мероприятия, но это уже были рабочие моменты. Так сказать, мелочи, не влияющие на общий ход событий…

«Эх! — как-то подумалось Христофорову. — Или грудь в орденах, или ноги в бетонных валенках!».

Надо сказать, что пригласительные на закрытый концерт стали самым большим в городе дефицитом. Они уходили по самым что ни на есть спекулятивным ценам, а Христофоров подумывал, что мог бы поднять стоимость билета еще на пару сотен евро, его клиенты этого бы просто не заметили.

Надо было решать и другие организационные вопросы. Контрамарки только семье, остальное шло в доходную корзину. Да, еще, городское руководство, прокурор с супругой, начальник полиции с немалым аппетитом, судья… он же не идиот судье отказывать… Так что зал получался просто переполненным. Впрочем, выход нашелся сразу же. Приставные стулья! Хотя Абрамов предупреждал, чтобы этого безобразия не было, Степан Никодимович скрепя сердце пошел на принятие непопулярного решения в обход делового партнера, деньги прежде всего! А вот от кресел на сцене пришлось отказаться. Такая звезда могла бы просто плюнуть на концерт и уехать… этого руководитель филармонии допустить не мог!

А скольким людям он отказал! И каким людям! Даже гинеколог жены был в пролете! Но самый комичный случай произошел за пять дней до концерта. В кабинет к Христофрову ввалились трое: Семен Рукавишников, Лаврентий Харин да Павел Оренбургский. Все они были музыкантами, да еще какими! Лучшими в городе! Все самые крутые свадьбы и практически все похороны без их участия не обходились! Одеты они были кто во что горазд, но достаточно прилично, что было фактом удивительным. Было видно, что они стесняются, даже приняли немного для храбрости, но разговор начать не решаются.

— Ну… чего надо… говорите и выметайтесь! — Степан Никодимович с музыкальной «братвой» решил не церемониться.

— Значится так, Степан Никодимович! — начал по привычке первая скрипка Рукавишников. — Узнали мы, что у нас в городе интересный концерт намечается.

— А из музыкальной общественности на концерте гулькин хрен! — поддержал Рукавишникова, спрятавшись за его худую спину, толстячок флейтист Харин.

— А раз дело такое… непорядок это… мы за контрамарками пришли. — Подытожил разговор широкоплечий красавец Оренбургский, чьим постоянным уделом были ударные.

— Все трое?

— Да… — грустным дружным хором ответили посетители.

— За тремя контрамарками?

— Да… — еще более грустно и как-то более тихо ответили городские музыканты.

— Значится так, господа хорошие. На этот концерт никаких контрамарок не существует. Есть только пригласительные. Цену знаете?

— Мы же музыканты, народ небогатый! — завела первая скрипка.

— Где нам такие евро найти? — заныла флейта.

— Войдите в положение! — ухнули ударные.

— У нас только на этой неделе пять похорон было. Так что, господа, или деньги, или концерт без вас.

Господа музыканты помялись, а потом стали мять в руках бумажки с