Это звучало более или менее логично – теоретически бандиты могли рассчитывать взять нас в рукопашной. Хотя вряд ли они понадеялись бы на нашу осторожность, ведь одна шальная пуля в ящик с взрывчаткой, и привет. Никаких раздельных компонентов здесь нет; раз дистанционный детонатор был у Хурылева наготове, значит, имеется вполне реальная опасность взлететь на воздух.

Передвигаясь поочередно, короткими рывками, мы пересекли цех – ни бандитов, ни мутантов. Честно сказать, меня больше беспокоили ящики с устрашающей маркировкой – мало ли что может произойти. Малейшая ошибка, неудачное стечение обстоятельств – и взрыв. Тогда погибнет весь Кольчевск… и Ларик, которая спит, ни о чем не подозревая. Зона дери, это же как в другой жизни – центральная улица, веселые нарядные люди прогуливаются по тополиной аллее, заходят в кафе «Снежинка»…

Кстати, а сколько времени мы торчим под землей? Я давно не удивляюсь тому, что в подобных приключениях время летит вскачь, а ты не замечаешь. Кажется, только что, совсем недавно, заметил, как дядя выскальзывает из дому…

– Идем наверх, – неожиданно бросил Шацкин, поднимаясь из-за ящика. Он вышел в центральный проход и двинул к лестнице ускоренным шагом, сопя, пыхтя и спотыкаясь на рельсовых путях. – Здесь никого. Наверх, скорей!

Я сперва растерялся, но никто толстяка не атаковал, никто не бросался из-за штабелей… так что я тоже вышел из-за укрытия и почесал следом. Дядя оказался осторожнее нас и брел позади.

– Кто такой Хурылев? – поинтересовался я, догнав следователя. – Тоже бандит?

– Нет, он из Зоны. Поэтому и гнездышко себе свил в глубине подземелья, рядом с этой штукой, которая светится. Не знаю, кто он на самом деле… может, «монолитовец».

Я тут же припомнил рассказы о том, что новый хозяин Ремжелдора постоянно болеет. Конечно, я слыхал о сталкерах, которые, проторчав в Зоне достаточно долго, не выдерживают на большой земле, им словно не хватает чего-то привычного и ставшего необходимым организму. И мутанты тоже, они с рождения существуют в условиях этого излучения, или что там исходит от ЧАЭС. Поэтому в зоопарках вы не увидите тварей из-за Периметра, им просто не выжить – начинают слабеть, гнить заживо. Этим и объясняется строительство лабораторий ученых на Янтаре: подопытный материал нужен свеженький, за пределы Зоны мутантов можно вывезти только в консервированном виде… Вот и Хурылев, наверное, так – побудет вдалеке от своего артефакта, начинает слабеть, его пот прошибает, и он снова бежит в логово, чтобы оклематься. И живет там. Вернее, жил.

Мы пересекли цех, выбрались на лестницу, теперь и я слышал звуки, которые придали уверенности Шацкину: рев моторов, громкие уверенные выкрики, металлический грохот.

– Это ваши? – Я ткнул пальцем вверх.

Шацкин на секунду притормозил, с натугой откашлялся – от быстрого бега дыхание сперло – и выдохнул:

– Мои… наверное… Кто б еще так шумел?…

– Так, может, нам не стоит туда? – Обычная осторожность возвратилась ко мне. Пока в подвале, похожем на Зону, отстреливались от бандитов и мутантов, мы были вместе, а наверху – Шацкин снова следователь, эсбэушник и черт-те кто еще… А я?

– Держитесь за мной, – велел толстяк, – оружием не размахивайте. Если кого встретим – говорю я, вы молчите. Ну, пошли. Эй, ты, как тебя, пенсионер… и ты – вы как сюда попали? Тем же путем уйти сумеете?

– Ты только за цех выведи, который у жэдэ, – буркнул дядя, – оттуда мы тихо исчезнем.

Шацкин кивнул. Он успел перевести дух и снова довольно бодро затопал по ступеням.

На первом этаже административного корпуса ничего не изменилось, покойник так и лежал в прежней позе. Хотя, приглядевшись, я заметил: пакетики с травой исчезли. Значит, хурылевская охрана смылась… А за окном уже было утро. Дядя что-то пробормотал и потер ладонью глаза. Может, удивился, что утро наступило.

Мы вышли в серые сумерки и двинулись по аллее, затем свернули за деревья. Дальше нас снова повел дядя Сережа – теперь, при свете, все выглядело совсем иначе, груды ржавых железяк и поваленные фанерные щиты с выцветшими надписями не казались зловещими. Прохладный ветерок шевелил листву старых тополей, а со стороны ворот доносился шум моторов, там метались огни и скользили тени. Я слышал команды, отдаваемые уверенным тоном, и дробный топот – ну, такой, когда армейцы шагают, делая вид, что соблюдают строй.

Шацкин вдруг сел на бетонную плиту и как-то резко расслабился, будто из него выпустили воздух. В тусклом утреннем свете одутловатое лицо казалось белым как бумага. – Ох, устал… – просипел толстяк.

И то верно, ему нынче крепко досталось. И крови порядочно потерял.

– Отсюда можно и… – начал было родич, – того…

– Вали, вали, пенсионер, – поощрил Шацкин, – только автомат оставь и не забудь протереть. Отпечатки, понял? Здесь теперь будет о-о-очень серьезное разбирательство. – Потом толстяк глянул на меня: – И ты тоже ствол бросай… как тебя, э-э… сталкер…

Ствол его акаэма глядел в мою сторону. М-да, дружба наша подошла к концу.

– Извини, сталкер, обоих отпустить не могу. Я должен предъявить хоть кого-то в рапорте.

– Между прочим, я не сталкер, – заметил я, – и у меня документики имеются, все в порядке.

– Да знаю я, – устало прохрипел Шацкин. – Я еще внизу догадался, когда понял, что ты цвета путаешь. Я же материал по Усаченко внимательно изучал, уж поверь. Так что твои документики даже не спрашиваю.

– Нет, мужик, это ты брось, – вдруг твердо заявил дядя, – мы тебя из подвала вытащили, мы за тебя…

– Мне никто не поверит, что я был один. Мог бы соврать, но это не поможет. Могу отпустить одного, но хоть кто-то должен фигурировать в рапорте. Меня ведь тоже проверяют! – Похоже, толстяк в самом деле был растерян… но палец со спускового крючка не убирал. – И как же быть?

– А так и быть. Мы пойдем, а ты скажешь: под дулом автомата отпустил.

– Нет, у нас это не отмазка. Под дулом я вас тем более обязан задержать. Послушай, сталкер, идем со мной, я тебя за воротами отпущу, но взамен ты мне подпишешь…

– Ничего взамен, – быстро сказал я. – До ворот провожу, сдам на руки твоим. Ты ж сам идти не сможешь, я тебя доведу.

Я видел, как палец Шацкина подрагивает на спусковом крючке, и решил: пусть дядя Сережа спокойно уходит…

Так и сделали. Я зашвырнул ствол в кусты, кивнул дяде – мол, вали. Потом подал руку Шацкину. Тот оперся, тяжело встал. Мы пошли к железнодорожному въезду, а родич скрылся в кустах.

В разгрузочном цеху кипела жизнь. Повсюду сновали вояки в камуфляже, за воротами разворачивалась БМП, тяжело ныряя всем корпусом на рельсах, звучали отрывистые команды. На нас сперва навели оружие, но Шацкина узнали, подхватили, тут же какой-то офицер стал грозным голосом требовать врача. Старший следователь держал меня крепко, на офицера наорал, не стесняясь в выражениях, и потребовал разыскать Самохвалова. Оказалось, капитан распоряжается снаружи. Толстяк снова оперся о мою руку и заковылял к воротам. Врача он прогнал.