3. Не менее важным было возникновение целой сети культурных, образовательных, социальных и политических организаций, относящихся к соперничающим идеологическим и языковым течениям. Некоторые из них зародились в период Хаскалы: общество «Сеятелей образования» (мефицей хасколэ); организация, направленная на развитие здравоохранения среди евреев («Общество здравоохранения евреев», ОЗЕ); «Общество ремесленного труда среди евреев» (ОРТ), открывшее действующую до наших дней сеть ремесленных школ в Израиле и по всему миру; сеть светских ивритских школ Тарбут («Культура»); идишские школы ЦИШО[33] (преимущественно поддерживаемые Бундом) и Шулкулт[34] (сионисты-социалисты) особенно активно действовали в Польше в период между мировыми войнами; осовремененные религиозные школы (Эзра для мальчиков или Бейс Янкев для девочек); публичные библиотеки в каждом городе и кибуце, театры, спортивные ассоциации, газеты, издательства, еврейские профсоюзы и т. д. Первоисточник всей этой деятельности находился в Восточной Европе, но она распространилась по всему миру, меняя облик и реорганизуясь по ходу дела. Более того, идеи и участники приходили из России и Польши, но только на Западе они обретали достаточную свободу для организации и процветания. Газеты на идише и сильные международные профсоюзы, так же как и вдохновленная русскими образцами силлабо-тоническая поэзия, в полной мере развернулись только в Америке, хотя появились там благодаря выходцам из Восточной Европы (сама Восточная Европа присоединилась к этому движению лишь после 1917 г.). Идишские (и в меньшей степени ивритские) газеты, издательства и школы буквально покрывали весь земной шар: они были не только в Польше, Литве, Латвии, СССР и Румынии, но и везде, где жили эмигранты-евреи в первом (и иногда втором) поколении — в Америке, Канаде, Аргентине, Англии, Франции, Южной Африке, Китае или Австралии.

Такая трехкомпонентная система — литература, идеологии и еврейские социальные и культурные организации — была частично перенесена из диаспоры, а частично установлена «с нуля» в Эрец Исраэль с началом нового еврейского поселенчества. Там она с легкостью достигла процветания, чему способствовали условия этого места, казавшегося новоприбывшим социальной пустыней. Новые иммигранты воспринимали эту страну как свою и уделяли мало внимания общественной жизни и языку других народов, которые могли здесь существовать, что было характерно для евреев в других странах, куда они эмигрировали. Эта тенденция достигла своего апогея в консолидации еврейского ишува (который в реальности был государством еврейского народа без власти над территорией) в качестве отдельного («объединенного») целостного объекта в подмандатной Палестине и в его окончательной трансформации в независимое государство.

Термин «секуляризм» не способен точно охарактеризовать эту трехчастную культурную систему. Чтобы объяснить эту идею, можно ввести концепцию «полисистемы», предложенную Итамаром Эвен-Зохаром[35]. Мы определяем полисистему как сеть взаимосвязанных текстуальных жанров и социальных и культурных институтов общества, каждый из которых и сам представляет собой гибкую систему; иными словами, полисистема — это динамичная система систем, с помощью которой русский формалист Юрий Тынянов описывал литературу, но в нашем случае термин охватывает всю культурную сеть.

Можно сказать, что традиционное существование евреев прошлого не сводилось только к религиозной жизни, а основывалось на социальной и культурной полисистеме, присущей лишь евреям (под эгидой религии) и охватывающей все сферы жизни. Средневековые евреи не были «меньшинством» в обычном смысле (как они являются меньшинством в современных Соединенных Штатах), хотя они не заселяли обширных территорий, как другие зависимые народы, а рассредоточились среди доминирующего населения. Так, в большой Польше, где между XVI и XX вв. было сконцентрировано до двух третей мирового еврейского населения, евреи в реальности обладали административной автономией (которую символизировал своеобразный еврейский парламент, «Ваад четырех земель»). У них была собственная религиозная, правовая и административная система, система сбора налогов (как в пользу короля и знатных землевладельцев, так и внутренних поборов), профессиональные организации, общества взаимопомощи, медицинские и погребальные учреждения. Более того, у них была специфическая трехъязычная культура (на иврите, арамейском и идише) с особой библиотекой, отдельная образовательная сеть, этическое движение и собственный понятийный мир. В рамках этой полисистемы они были не «меньшинством» (подобно другим меньшинствам), а скорее особой целостностью. Для возникновения законченного национального общества им не хватало лишь территориальной власти: государства, правительства, армии, внешней политики и т. д., — и в этом отношении они были даже не меньшинством, а нулевой величиной. Подобная структура, возможно в менее показательной форме, существовала в еврейской жизни в других местах и в другое время (например, в Вавилоне в талмудический период). Все это стало возможным в плюралистических рамках феодальных обществ, основанных на сосуществовании нескольких социальных классов и профессиональных гильдий, внутри которых евреи образовывали своего рода собственный «класс», — так было до тех пор, пока не утвердилось централизованное национальное государство Нового времени.

Всю эту социальную и культурную полисистему скрепляли религиозные рамки. Религия находилась в законной и определяющей собственности частных лиц и общин; она создавала границу между внутренней социокультурной сетью и внешним миром. Поэтому саму эту сеть можно определить как еврейскую религиозную полисистему, устанавливавшую экстерриториальное единство на многих территориях, которыми владели разные народы. Но в рамках этой религиозной полисистемы были учтены все аспекты жизни, включая абсолютно светские, такие, как медицина, уголовное право, использование отдельного языка, обучение письму и счету, организация (или отдельная синагога) портных или сочинение стихов на иврите. Религия была единственной всеохватывающей, правовой и отождествляющей структурой для всей полисистемы. Ее сила в качестве организующего каркаса покажется еще более впечатляющей, если обратить внимание на отсутствие какой бы то ни было единой и иерархически организованной власти, управляющей всеми евреями (подобно Римской католической церкви). Эта сила действовала даже в маленьких и изолированных общинах благодаря плотному и интенсивному еврейскому универсальному дискурсу: это была отдельная семиотическая система, т. е. «частный» язык культуры, вобравшей в себя многочисленные внешние элементы и выстроившей их вокруг своего центра.

На этом фоне еврейская революция нового времени выражалась не только в формулировании новых идеологий, но и в установлении множества новых, взаимообогащающих социальных, политических и культурных институтов — целой новой еврейской секулярной полисистемы. Перед нами классический пример идеи этнической или национальной культурной автономии, основанной больше на языке, чем на территориальной власти, особенно в том виде, как он был воплощен австромарксистами в начале XX в. (с целью обеспечить равенство множества языковых групп Австро-Венгерской империи, не дробя саму империю). Это действительно идеальный пример, потому что существовала только одна группа, не составлявшая большинства ни на одной территории и не имевшая возможности провозгласить там свою власть. Эта автономия получила юридическое подкрепление в период между мировыми войнами, когда права меньшинств защищались Версальским договором и Лигой Наций. Польша, Литва и Советский Союз, где применили эти принципы, стали центрами всемирной еврейской культуры.