через пятнадцать минут папа уже сидел с нами в кабинете и тоже чай пил, только, конечно, немного в шоке был. Повторял: «Во дела-а-а, во дела-а-а!»

Когда мы прощались, Олег Михайлович нам крепко руки пожал. Мне с уважением, но это из-за рисунков. А Оле – с радостью какой-то. А ещё он сказал, что мы отличная команда. Так и есть.

8. Про деньги

Когда ты ребёнок, про деньги редко думать приходится. Про это думают родители. Я вообще не понимаю, где столько денег люди берут, чтобы каждый день еду покупать и одежду всякую. Деньги очень важны. Я помню, как папа даже на нелюбимую работу ходил, чтобы у него зарплата была. Настроение у него после той работы всегда было неважное.

У меня всё есть. Это мама постоянно говорит: «Костику нужны новые кроссовки, Костику нужна новая куртка». А я редко понимаю, чем новая от старой отличается, если только не вырос из неё. Папа у нас тоже не очень любит себе что-то новое покупать. Мама радуется, конечно, разным подаркам, но в магазины чаще всего за продуктами ходит. Думаю, что нам всего хватает. Хотя иногда я слышу, как родители какие-то планы обсуждают и говорят фразу: «Мы не можем себе этого позволить».

Помню, как-то раз мама своей подруге рассказывала, что у нас тесно, но они с папой на квартиру побольше не могут заработать. Я очень этому обрадовался. Ничего у нас не тесно! Это же мой родной дом! Как его можно на какой-то другой променять, пусть даже и побольше? Я себе этого просто представить не могу! Как можно переехать из нашего переулка? От всех моих друзей и соседей, от моей беседки? Даже если у нас ещё теснее станет, я отсюда никуда уезжать не хочу. Только если потом, когда вырасту и женюсь. И это, наверное, будет очень грустно. Надеюсь, что жена мне попадётся добрая и весёлая, как моя мама, и мы с ней привыкнем жить где-то в другом месте, но будем часто ездить в гости в наш Солнечный переулок.

Вот папину маму, бабушку Машу, мы все вместе уговаривали в город переехать, чтобы она поближе к нам была и на огороде не работала, а она так удивилась: «Как это я из своего родного дома могу уехать?» Я её очень понимаю. Я, например, даже бы в путешествие кругосветное когда-нибудь отправился, но только при условии, чтобы потом домой вернуться. Хорошо, что мы себе не можем позволить квартиру побольше! А вот про остальное я не уверен. Надо повнимательней изучить вопрос. А вдруг у моих родителей нет чего-то, что они хотят, о чём мечтают? Только мне не признаю́тся.

До истории с выставкой я не очень понимал, что можно, а что нельзя позволить себе без денег. Точнее, не особо задумывался. Олег Михайлович купил у меня один рисунок «за очень хорошие деньги», как сказал мой папа. Этих денег хватило на то, чтобы купить ещё бумаги, красок, кисточек, карандашей и сделать рамки на все работы. Мне понравилось слово «работы». Не рисунки, не картины или картинки, а именно работы. Это делало меня значительным и серьёзным.

Папа с гордостью всем друзьям рассказал, что «сын заработал первые деньги своим трудом». Он весь вечер сидел на телефоне. Я первый раз такое видел и слышал. Обычно это мама у нас всех подружек обзванивает, чтобы сообщить им, что я пятёрку получил по контрольной, например. А тут – папа… Я понял, что для него это было важно. И пусть эти деньги не лежали на столе и на них нельзя было продуктов купить, но папа сообщал друзьям, что я их «заработал и вложил в своё дело». Это было немного смешно, хоть и правда. Честно говоря, я не знаю, смогли бы мы себе позволить оформить все мои рисунки в багет без этих заработанных денег. Это оказалось дорого, хоть мы с папой и самый простой багет выбрали.

Главное теперь было хорошо поработать, как сказал Олег Михайлович, и нарисовать ещё столько же рисунков, сколько у меня уже было. Это оказалось самым сложным.

Так-то мне рисовать всегда хочется. Я это люблю больше всего на свете. Но когда оказалось «надо», у меня вдруг ничего не получилось. Как будто вдохновение пропало.

Я про вдохновение всё давно понял, кроме одного: мне совершенно неясно, как и почему оно приходит. А тут ещё за меня все переживать стали, спрашивать, как работа продвигается. Все почувствовали ответственность за мою выставку. Мне от этой всехней ответственности вообще рисовать расхотелось.

Родители с самого утра до́ма спрашивают, Оля с Игорем – в школе, дед Дима с Ленкой – во дворе, даже бабушки звонили. И все с одним вопросом: успеваю ли я всё нарисовать. А я, видимо, не успеваю, потому что ни одного нового рисунка не нарисовал, хотя время выставки приближалось. Я грустно смотрел на рамки для рисунков (их папа у меня в комнате сложил) и думал: «А что, если они все так и останутся пустыми?»

Теперь я знаю, что такое «груз ответственности». Раньше папа об этом рассказывал, жаль, я не услышал, что именно.

За два дня до выставки мне стало совсем плохо. Я почти ничего не нарисовал, а то, что уже было будто бы готово, мне совсем не нравилось. Я сидел в комнате перед мольбертом с кисточкой в руках и терпеливо ждал вдохновения. Даже попробовал на потолок пялиться, будто оно оттуда должно было на меня свалиться, но не сваливалось.

Мне казалось, что я всех подвёл. Особенно Олю. Они ведь ещё вот что с мамой придумали: напечатали на принтере приглашения на мою выставку, а потом вместе с Игорем во все почтовые ящики их бросили. И не только в нашем переулке, но и в домах рядом с кинотеатром. Это было непросто, не везде им дверь подъезда сразу открывали. Там же домофоны. Но Оля терпеливая и упрямая. Всех, кого смогла, уговорила. И в школе ребятам приглашения раздала. Одной бумаги сколько потратила! А я ничего нарисовать не смог. Стыдно.

Вдохновение на меня напало внезапно. Мама покормила сестричку, уложила её спать и попросила меня за ней присмотреть часик, пока сама в поликлинику сбегает. Ей срочно надо было. Обычно она меня одного с сестрой оставаться не просит. Поэтому я понял, что очень надо, раз в такой ответственный момент она решила меня отвлечь.