И чтобы организовать всё «как положено», пришлось влезать в долги, и даже взять кредит на сто двадцать тысяч.

Бесконечная череда этих нелепых поминок, девять дней, сорок дней. Зачем всё это? Вереница родственников, которых она знать не знала, и ещё б сто лет не видала, если бы не этот печальный повод. Все приходили с унылыми лицами, начинали кисло соболезновать и утешать.

А Валентина чувствовала себя будто замороженной, застывшей. «И не поплакала-то, толком, хоть бы слезу проронила лишнюю, что ж за вдова-то бесстыжая!» – шелестели на кладбище эти неприятные тётки, похожие на сушёных крыс.

Она всё ждала, когда же оттает, расслабится, начнёт плакать, почувствует горе утраты. Уговаривала себя, что тоскует, страшно расстроена, искала в себе боль и ужас одиночества…

Но не находила.

Только очень странно было молчать. Не отвечать на попрёки мужа, не убеждать себя в любви к нему. Не держать постоянно в голове список требований и пунктов, обязательных для выполнения, которым ни конца, ни краю не видно.

Валентина переобулась в тапочки, с тоской глянув на зашитые в третий раз колготки. Споткнулась о старый пылесос.

«Опять проклятая уборка? Глаза б не смотрели! Да ведь снова свекровь притащится. Начнёт по углам носом водить, старая тараканиха!».

Ну вот ради чего это всё? Ради любви? К чему, кому? Она со вздохом принесла из санузла швабру и стала натягивать на руки резиновые перчатки. Только успела отодвинуть кресло от стены, как в дверь позвонили.

Виктория Ивановна, широкая и шумная, не дожидаясь ответа, открыла своими ключами.

– Валя, ты дома? – громогласно осведомилась она, раздеваясь в прихожей.

В доме сына для неё не существовало закрытых дверей. Все одиннадцать лет брака Валентину грызло постоянное вмешательство матери мужа в их дом. Возвращаясь с работы, находила переложенным бельё в шкафах и ящиках, расставленную иначе посуду. Даже скудный запас косметики Валентины свекровь перекладывала на полке в ванной в каком-то своём порядке.

Напряжение сводило мышцы спины, у Валентины болела голова, и жгло желудок. На все попытки поговорить с мужем, она получала ответ: «Мама лучше знает, как надо, ты должна её слушаться, тебя в семью взяли, осчастливили!». Сергей никогда не становился на сторону жены.

«Как же вы меня задолбали!» – позволяла себе она иногда сердитую мысль, но не больше.

Куда же ей деваться, кому она нужна? Мать в области, в малюсенькой квартире, где ещё живет сестра Валентины с семьёй. Три поколения друг у друга на головах, в постоянном раздражении, зато «как у людей». Больше десяти лет Валентину осуждали за бездетность и свекровь, и собственная мать, и сестра.

Виктория Ивановна прошла мимо невестки через большую проходную комнату, так же споткнувшись о пылесос.

– Что ж ты так квартиру запустила-то, Валя? Что, раз мужа схоронила, теперь и бардак разводить можно? – с укоризной покачала она головой.

– Да чисто дома, Виктория Ивановна, мусорить некому же, – тихо ответила Валентина.

Свекровь открыла дверь в спальню, и, вскрикнув, покачнулась и схватилась за косяк. Валентина бросилась следом, и застыла на пороге.

В полированной исцарапанной красно-коричневой «стенке» были распахнуты все дверцы, опустошены полки. Книги, документы, какие-то бумаги из недр шкафа усыпали разложенный диван. Одежда разбросана по комнате, на открытых створках повисла разорванная мужская рубашка, халат и свитер. По углам разметались ботинки и сапоги, обувные коробки. Стеклянные полки из «стенки» разбиты, осколки рассыпались по полу, тут же перебитая посуда из парадного сервиза и расколотая огромная супница в центре комнаты. Горшок с разросшейся традесканцией свёрнут с подоконника, земля и керамические осколки усеивают пол у окна.

– Валя! Ты что ж сделала, Валя? – сипло выдохнула Виктория Ивановна. – Ты что, коза, натворила?

– Я ничего… Меня дома не было… Я… – залепетала Валентина, в ужасе оглядывая разгромленную спальню.

В этот момент дверцы всех шкафов одновременно захлопнулись. Стёкла лопнули и вылетели наружу. Пятнистые зеркала старого трюмо в углу растрескались. Женщины хором взвизгнули, и выскочили из комнаты, цепляясь друг за друга.

4.

София, отперев дверь, пропустила его в освещённый кабинет, где посменно с коллегой проводила консультации. Нейтрально светлые стены, на окне два белых кашпо с пышной зеленью. В углу небольшой аквариум на тумбе. Комната как будто сразу стала вдвое меньше, столько места занял её посетитель. Под мужчиной скрипнул диван. Она прошлась по кабинету от стены до стены, скрестив руки на груди.

– Поверить не могу, что Иван Александрович повёлся на всё это ваше шарлатанство! – наконец выдохнула София, остановившись перед ним, и глядя сверху вниз. – Он сказал, что вы его друг?

– И бывший пациент, – уточнил он.

– Кто бы сомневался, – проворчала София, качая головой.

– Когда-то он очень помог мне. Я справился с депрессией, принял это и научился пользоваться. Во многом я обязан ему, – он спокойно смотрел на неё. – Расскажите о ваших клиентах?

– В голове не укладывается, что участвую в этом балагане! – она прошла за стол и стала перебирать папки в ящике.

– Кстати, как поживает ваша подруга, которой вы тогда оказывали моральную поддержку?

– Нормально! Сделала ремонт в квартире, – буркнула София. – Носит с работы домой и читает вслух детские книги, следит за акциями на сайте «Детского мира». И так-то была блаженная, а теперь и вовсе поехала!

– Зато теперь она спокойна и счастлива, её жизнь полноценна, – негромко ответил он.

София задумалась на секунду. Ведь он прав! Столько лет Лида была постоянно напряжена в своей неудовлетворённости жизнью, неустроенности, считала себя ущербной, и упорно цеплялась за подруг, чтобы на их фоне хоть как-то выглядеть «как все»… Прошлый раз виделись месяц назад. Лида умиротворённая, плавная, в новом платье, стала иначе собирать волосы. Впервые, кажется, ей было скучно с Соней и Катей, и она хотела скорее вернуться домой, будто бы там кто-то очень ждал.

– Вы же профессионал, и лучше меня знаете, как важно выстроить коммуникацию со своими девиациями! – склонив голову на бок, мужчина внимательно глядел на неё.

София, будто очнувшись, тряхнула своим чёрно-алым хвостом, шумно выдохнула. Достала одну из папок с анкетами и опросниками.

– Так. Вот. Даниловы, Станислав и Нина. У них в семье произошло несчастье, пострадал маленький сын. Они пришли на консультацию, чтобы сохранить свой брак и помочь ребёнку…

– Данилов… – он на секунду поднял глаза к потолку, кивнул. – Это в январе было, на каникулах как