сосед полностью ее затмевает. До самой церкви еще нужно добраться, вход в нее находится в глубине двора. Он напоминает импровизированный археологический музей: здесь и разнокалиберные древнеримские колонны, и обломки рельефов и цитат античных надгробий, и фонтан, переделанный из саркофага. Между ними как будто невзначай расставлены кадки с пальмами, геранями и мандариновыми деревцами. И завершает эклектичную выставку изящный чугунный балкончик в углу. Вид у всего этого настолько живописный, что рука невольно тянется к фотоаппарату.

Древности здесь оказались не просто так. В III веке н. э. на месте церкви стоял языческий храм бога солнца. В Средневековье его сменил приход, посвященный папам свв. Сильвестру I, Стефану I и Дионисию, чьи останки были перенесены на хранение из катакомб. Раннехристианские захоронения располагались за пределами городских стен и часто страдали от нашествий мародеров.

В названии церкви стоит in capite, что означает «голова». Имеется в виду реликвия св. Иоанна Крестителя, которая хранится здесь по сей день.

В Рим мумифицированная голова Иоанна Крестителя попала еще в XII веке. Ее днем и ночью охраняли вооруженные стражники, а по праздникам реликвию выносили на парадное шествие четыре епископа. Сейчас она покоится в двойном реликварии под алтарем «Скорбящей Богородицы». Но очередей на входе не встретить. Вероятно, просто не все знают о том, какая ценность скрывается за стенами невзрачной на вид церквушки.

С другой стороны, не прекращаются споры о подлинности мощей. В Средние века охота на фрагменты тел святых превратилась в доходный бизнес. Их подделывали, перепродавали, воровали. Хотя исследователи и утверждают, что римская реликвия – бесспорно «та самая голова», вспоминается бородатый анекдот церковных археологов: «В мире известны десять голов Иоанна Крестителя, но подлинны из них только три».

Старинная церковь стоит на одной из самых современных площадей Рима. До недавнего времени здесь находилось центральное автобусное кольцо. В 2011 году под руководством известного итальянского архитектора Паоло Портогези (он спроектировал мечети в Риме и Страсбурге, а также другие здания по всему миру) началась перепланировка.

Римляне обрадовались было новой пешеходной зоне, но именитый маэстро не учел одну маленькую деталь. Футуристичные каменные лавки, огибающие площадь, превращались на беспощадном летнем солнце в подобие раскаленной сковороды. На всем открытом пространстве нет ни клочка тени. Позже римская администрация попыталась исправить досадный промах и высадила тонкие деревца, но им еще расти и расти…

На площади Св. Сильвестра монастырь клариссинок соседствовал с приходом сестер св. Марии Магдалины (Santa Maria Maddalena delle Convertite).

Узкая улица, соединяющая творение Портогези с центральным проспектом via del Corso, называется via delle Convertite («улица Новообращенных»).

Термин применяли для раскаявшихся представительниц древнейшей профессии, решивших отказаться от позорного «ремесла» и встать на путь веры. Они становились монахинями в приходе св. Марии Магдалины и давали обет пожизненного затворничества.

Чтобы монастырь не превратился в пансионат для проституток, решивших завершить карьеру по причине возраста и удалиться на комфортную пенсию в монастырь, устав предписывал принимать только молодых и здоровых женщин.

Ватикан выделял пожертвование на содержание сестер в размере 50 скуди в месяц, что было достаточно большой суммой по тем временам. Согласно папскому указу, имущество покойных куртизанок переходило приходу св. Марии Магдалины, первой раскаявшейся представительнице «профессии», с которой, согласно замыслу, следовало брать пример всем падшим женщинам.

Не зазорным считалось уведомить церковников о какой-нибудь подозрительной девице, проживавшей неподалеку. Они обязаны были проверить род ее деятельности, и, если выяснялось, что она занималась проституцией, ей предлагали раскаяться и вступить в ряды сестер св. Магдалины.

Взамен монастырь обещал заботиться о воспитании незаконнорожденных детей (если таковые имелись) и обеспечивать им достойное будущее.

За северными вратами города, на подступах к Риму, у Мульвиева моста (ponte Milvio) паломникам встречалась старая часовенка с образом Богоматери. Путники относились к ней с сочувствием, оставляя щедрые пожертвования в ящике «для бедных новообращенных» (per le povere convertite), тех самых, из прихода в центре.

Монастырь был открыт еще в XVI веке по воле папы римского и продержался три столетия. Его ждала та же участь, что и большинство не нужных новой власти зданий, – снос после объединения Италии.

Но память о нем сохранилась в названии переулка.

Совпадение или нет, но место для приюта раскаявшихся «магдалин» было выбрано до смешного удачно. За углом на via della Vite находился один из самых популярных в городе кварталов интимных услуг. Профессиональная деятельность «жриц любви» осуществлялась по лицензии кардинала-викария и была прекрасно известна католической власти Рима. Более того, падшие женщины платили высокие налоги, на которые строились городские дороги и мосты. Возможно, монастырь новообращенных дев служил негласным приглашением к раскаянию остальных (а заодно и обогащению папской казны за счет их имущества).

15. Пассаж прекрасных дам

В двух шагах от «муравьиной тропы» к фонтану Треви низкие чугунные ворота ведут в галерею Шиарра (galleria Sciarra).

Она похожа на парижские крытые пассажи, но намного короче – всего 40 метров. Проход соединяет улицы via Marco Minghetti и via dell’Unità.

Оказавшись в центре зала под огромным стеклянным куполом, расчерченным паутиной железного свода, невозможно не удивиться необычному изящному убранству двора и расписным стенам – это редкий для Рима пример стиля liberty (его еще называют ар-нуво, или модерн).

В папской столице не прижился витиеватый декор с цветочными орнаментами, присущий Вене, Барселоне и Парижу рубежа XIX–XX веков. Местная аристократия в большинстве своем считала его чересчур фривольным и вычурным. В Вечном городе в архитектуре ценилась проверенная классика: мотивы древнеримского искусства (арки, колонны) и роскошь барокко (раковины, цветной мрамор, путти-ангелочки).

Многовековая власть папы римского повлияла на общую консервативность вкусов. Но хозяин дворца действовал вразрез с устоявшимися городскими традициями. Маффео Шиарра, представитель ветви старейшего дворянского рода Колонна, в 1880-е годы решил расширить фамильный особняк.

Архитектор Джулио де Анджелис руководил сносом старых построек по периметру здания – на их месте вскоре проложили улицу Minghetti. Другая часть проекта предполагала перестройку внутреннего двора, который превратили в торговый пассаж.

Князь Шиарра был не только аристократом, но и членом парламента, предпринимателем и меценатом. Он финансировал редакцию газеты «Трибуна», чей офис арендовал помещение в его дворце. Корреспонденты одними из первых в Европе стали использовать новое изобретение – телеграф. Он помогал быстро передавать сенсационные новости, что вывело издание в топ европейской прессы.

После первого издательского успеха газеты Шиарра вложил средства в новый проект журнала «Византийская хроника». Именно этот литературный круг повлиял на стиль галереи, в которой располагалась редакция. Ее руководители объясняли выбор названия стремлением «обличить коррумпированный правящий класс Рима, который напоминает византийский двор».

По иронии судьбы, в здании дворца сейчас заседает Anac,