— Да, это всем известно, — согласилась Джессика. — А зачем тебе нужен комплекс в Ирландии?

— Я не кто иной, как кочевник, дорогая, — сладко протянул Патрик, сопровождая свои слова самой обворожительной улыбкой. Слово «кочевник» в его устах звучало особенно романтично. — Итак, у Питера и Этель старомодное недоверие к англичанам, и, кроме того, они еще недостаточно хорошо знают меня, чтобы полностью доверять. Пока. И цель этой вечеринки показать Джонсам, что они вполне могут на меня положиться. А сейчас они опасаются, что, покупая эту землю, я преследую исключительно корыстные цели, идущие вразрез с интересами местных жителей и экологов.

— А это, естественно, не так? — съязвила Джессика.

— По правде говоря, нет. — О'Донелл не смутился. — И если хочешь знать, я — ярый сторонник защиты окружающей среды. Что же касается местного населения, то я давно уяснил одну истину: хорошее и честное отношение к работникам всегда воздается сторицей.

— Это наблюдение относится и ко мне? — сразу же поинтересовалась Джессика. — Ты обещаешь обращаться со мной честно и по-доброму?

Их глаза встретились, и ей стало не по себе.

— Ты — исключение из правил, — как-то неопределенно ответил О'Донелл. Тут он заметил, что она не притронулась к тарелке. — Ты не хочешь есть?

— Просто умираю с голоду! А что, по мне не видно? — съехидничала Джессика.

— Отказ от приема пищи приводит к нервным срывам, — последовал флегматичный ответ.

— Это ты нервируешь меня!

— На самом деле? — О'Донелл поднял брови.

— Да, поэтому давай не будем отвлекаться и обсудим в деталях предстоящий прием. — Она подалась вперед и торопливо спросила:

— Какие продукты ты собираешься купить и когда?

— Но я полагал, что этим займешься ты, — разочарованно протянул Патрик, и на лице его отразился откровенный испуг.

— Хорошо, — немного поразмыслив, согласилась Джессика. — Если ты хочешь очаровать своих гостей-ирландцев, то, мне кажется, надо придерживаться их традиционной кухни: только, известные классические блюда плюс различные соусы и приправы, никаких кулинарных изощрений.

Патрик отодвинул тарелку и тоже наклонился вперед, пристально глядя на нее.

— Твои слова звучат очень убедительно, — бесстрастно заметил он. — Ты всегда так щепетильна в мелочах?

— Это моя работа. — Она пожала плечами.

— Однако щепетильность подразумевает определенную холодность в поведении, не так ли? — Патрик размышлял вслух. — Но в таком случае твой пылкий ответ в свое время на мои ласки не вписывается в общую картину, потому что никак не вяжется с жестокостью, видимо присущей тебе.

Джессика была настолько потрясена этой характеристикой, что даже не обиделась на его слова: ей казалось, что он говорит о ком-то другом, а не о ней.

— Жестокая? — переспросила она, не веря своим ушам.

— Господи! — рассмеявшись, воскликнул О'Донелл. — Как у тебя это великолепно получается! Искренне звучащий оскорбленный тон, умело дозированная обида в широко распахнутых, абсолютно невинных глазах — потрясающе!

— Но почему ты считаешь, что я жестока? — настойчиво допытывалась Джессика. — Пока это лишь голословные утверждения, поэтому, пожалуйста, объясни мне, в чем конкретно ты меня обвиняешь? Конечно, у меня есть свои недостатки, у кого их нет? Но кем-кем, а жестокой меня назвать никак нельзя!

Ее собеседник холодно улыбнулся, и ей показалось, что перед ней сидит хищный зверь и беспечно разглядывает будущую жертву.

— Нет?! А разве не жестоко выйти замуж за человека, которого не любишь? Ведь именно так ты поступила с Джоном!

— Но я любила его! — отчаянно защищалась Джессика. — Я любила своего мужа!

— Ты совсем не любила его, — игнорируя ее возражения, продолжал Патрик. — Если бы это было так, то ты никогда бы не позволила мне ласкать тебя накануне свадьбы.

Джессика машинально провела рукой по волосам, будто этот жест мог защитить ее от прошлого, помочь забыть навсегда нежные прикосновения его рук, губ, страстное дыхание.

— Какой смысл обсуждать это сейчас?

— Огромный! — с энтузиазмом возразил О'Донелл. — Несмотря на все мои усилия, включая самовнушение, я никак не могу забыть все, что связано с тобой. Какая-то часть меня безвозвратно утонула тогда в твоих пленительных бархатных глазах…

Патрик пристально посмотрел на Джессику. От взгляда серебристых глаз по всему ее телу немедленно прокатилась легкая дрожь.

— Пат… — едва выдохнула она. — Не смотри на меня так.

— Как «так»? — сиплым голосом спросил он. — Ты будешь отрицать, что страстно хочешь меня?

— Нет! — Джессика закрыла лицо руками.

Подошедший к ним в этот момент официант участливо поинтересовался:

— Вас что-то не устраивает, синьорина?

— Все в порядке, — солгала она.

— Нет, ты объясни мне, — требовательно прошептал Патрик, когда успокоенный официант удалился. — Почему ты все-таки решилась на свадьбу?

— Я не могу. — Она покачала головой, борясь с внезапным порывом поведать ему все.

— Тебя не волновало, что я могу пойти к Джону и рассказать ему о случившемся?

— Так почему ты этого не сделал? — Джессика прямо посмотрела ему в глаза.

— Потому, что сам испытал ужас и стыд от содеянного мной и не мог честно признаться Джону. Он оказал мне высокую честь, назвав лучшим другом и попросив стать его свидетелем на свадьбе. Как бы он поступил, если бы механики опоздали и освободили нас уже после того, как я занялся бы с тобой любовью по-настоящему? А я бы это сделал прямо там, в лифте.

Щеки Джессики пылали. Положение осложнялось тем, что ей нечего было возразить: он говорил правду.

— Позднее, когда я не услышал никаких сообщений об отмене свадьбы, я, естественно, решил, что и ты тоже не нашла в себе мужества признаться Джону, — продолжал О'Донелл. — Тогда я пришел к выводу, что, вероятно, ты не приедешь в церковь, и не поверил своим глазам, когда увидел тебя, чинно приближающуюся к алтарю в белоснежном платье, — с горечью произнес он, покачивая головой, будто переживая те мгновения вновь. — Твое лицо обманщицы скрывала белая вуаль. Каких сил мне стоило сдержаться и не выкрикнуть правду, когда священник спрашивал присутствующих о каких-либо известных им препятствиях к заключению брака между вами!

— Так почему же ты промолчал?

— Один только Бог знает на это ответ. — О'Донелл вновь покачал головой, с осуждением глядя на нее. — Думаю, из-за Джона.Я не мог причинить ему боль и страдание.

Почему-то Джессика ощутила чувство удивительного покоя, выслушивая его горькие обвинения и чувствуя сквозившую в них ненависть к ней. Эти гневные, обличающие слова, нагромождаясь друг на друга, разрушали их обоих. Может, позволив ему и дальше унижать ее, она освободится от гнетущего чувства стыда и забудет О'Донелла? Ведь не может же она мечтать о близости с человеком, считающим ее самой мерзкой и распутной из всех падших женщин? Так и не притронувшаяся к еде Джессика машинально промокнула губы салфеткой и одарила своего визави дежурной улыбкой.