— Есть, товарищ подполковник! — Полещук ухватился руками за деревянный с облупившейся зеленой краской борт ГАЗ-63, поставил ногу на колесо и рывком забросил тело в грязный кузов. «Алатуль кятиба!»[23]— Услышал он, как Чапай приказал солдату-водителю ехать в батальон.

…В прошлом году 45-летнему подполковнику Хоменко неслыханно повезло. Под занавес службы в Сибирском военном округе в мотострелковый полк, где он служил командиром батальона, пришла разнарядка подобрать кандидата для командирования за рубеж в страну с жарким сухим климатом. А какой нормальный командир полка согласится расстаться с молодым и перспективным комбатом? Таких дураков, как известно, в Советской Армии нет. И командир предложил кандидатуру подполковника Хоменко, участника Великой Отечественной войны, орденоносца, имеющего богатый опыт командования батальоном. Ну, а на предельный возраст и отсутствие законченного высшего образования, в кадрах согласились закрыть глаза. Были, конечно, некоторые проблемы по части здоровья кандидата, но и их удалось решить, подмазав медицину энным количеством спиртного. В общем, вместо того, чтобы сидеть военному пенсионеру Хоменко с удочкой на берегу сибирской реки, он нежданно-негаданно оказался в стране с жарким сухим климатом в должности советника командира батальона.

А уж про то, как обрадовалась его жена, и вовсе говорить не приходится. После Топчихи, заштатного сибирского городка, Каир показался ей настоящим земным раем. Товары на любой вкус, услужливые до назойливости торговцы, золото по цене один египетский фунт за грамм… И автомобиль «Волга» по возвращении в Союз. Она уже представляла себе, как сидит в шикарной машине, одетая в красивое заграничное платье, а на пальцах изысканные перстни с александритами… Почти наяву видела зависть, охи и ахи гарнизонных дам.

…Грузовик, проехав пару километров вдоль Суэцкого залива по шоссе, свернул на грунтовую дорогу, ведущую в сторону невысоких красновато-черных гор без признаков какой-либо растительности. Полещук стоял у кабины, держась за борт, и смотрел то вперед, то на ярко-голубое небо. Возле бархана пробежала маленькая с длинными ушами пустынная лисичка — фенек, и исчезла, видимо, юркнув в свою норку.

Машину трясло и подбрасывало на неровной грунтовке. Через какое-то время до Полещука дошло, что он не туда смотрит, и что самолеты могут появиться со стороны залива. Он развернулся в противоположную сторону, но так держаться было не за что и ему пришлось сесть на грязное дно кузова. Лучи взошедшего солнца ослепляли, он чувствовал, как начинает гореть на лице кожа. Ни козырек кепи, ни солнцезащитные очки не спасали. Мелкая пыль забивалась в ноздри, проникала повсюду, противно скрипела на зубах. Черт побери, когда же кончатся эти мучения? — вертелось в голове Полещука, которого долго еще швыряло от одного борта кузова к другому. От непрерывного ерзанья по доскам кузова заныла задница…

Пехотный батальон подполковника Сафвата располагался в первом эшелоне 9-й отдельной бригады, рассредоточившись между каменисто-песчаными холмами. Спрыгнув с грузовика, Полещук поначалу ничего не увидел кроме нескольких дыр-входов в блиндажи, представлявшие собой снаружи небольшие песчаные насыпи, сливавшиеся с окружающей местностью.

Классической линии обороны в виде траншей с ходами сообщения, известной Полещуку по учебникам и практическим полевым занятиям, попросту не было. Присмотревшись, он разглядел позицию зенитных пулеметов ДШК, накрытых маскировочной сеткой. Такая же сеть была натянута в лощинке, но что под ней, Полещук не разглядел. Группа солдат в грязном хаки с мотыгами и лопатами ковырялась в каменистом грунте. Солдаты с любопытством посмотрели на Хоменко и Полещука и оживленно о чем-то заговорили. Возле солдат, а точнее около остатков чего-то съедобного, роились полчища мух.

— Полещук, пошли к комбату! — оглянулся Хоменко, быстрым шагом направлявшийся ко входу одного из блиндажей. Полещук догнал его и пошел рядом. — Сейчас познакомлю тебя с подполковником Сафватом. Комбат он хороший, только с ленцой, как все арабы…

Из входа в мальгу,[24]согнувшись, вышел солдатик с подносом, на котором стояли пустые стаканчики и небольшой металлический чайничек. Увидев русских, солдатик неловко повернулся, и два стаканчика упали с подноса на песок, сползавший чайничек он успел схватить рукой. Солдат опустился на корточки, поднял стаканчики, вымазанные песком, обтер их поочередно об штаны, поставил на поднос и, кося взглядом на Полещука, куда-то пошел. Из блиндажа доносилась громкая перепалка на арабском языке с вкраплением русского мата.

— С кем это он спорит? — удивился Хоменко и полез в дыру. — Мумкин?[25]Полещук полез за Чапаем, ощущая спертый горячий воздух, пропитанный табачным дымом и запахом керосина.

— Можно, можно, мистер Василий! Только осторожно… — донеслось из полумрака на русском языке с заметным акцентом.

В довольно просторном блиндаже за походным столиком с разложенной картой сидели два египетских офицера. Оба, судя по орлу и одной звезде на матерчатых погонах, в одном звании — подполковники. В дальнем углу рядом с вентиляционным отверстием стоял крестьянский глиняный кувшин для воды — «улля», чуть ближе к столу, у стены — автомат «Порт-Саид», рядом — каска. Чадила керосиновая лампа, подвешенная на веревке. Офицеры встали, один из них — с сигаретой в руке. Все обменялись рукопожатием.

— Вот, мистер Василий, пытаюсь организовать взаимодействие с соседями, — сказал один из египтян, невысокий темнолицый с черными густыми усами мужчина. Полещук обратил внимание на тонкие, почти европейские, черты его лица. Африканское происхождение, кроме цвета кожи, выдавали закругленный кончик носа и полноватые губы. — Это подполковник Мухаммад, — темнолицый офицер дружески похлопал своего упитанного коллегу по плечу, — толстый командир пограничного батальона. Так, кажется, по-русски? — темнолицый лучезарно улыбнулся. — Он тоже у вас в России учился.

— А я хочу тебе представить нашего переводчика, — Хоменко слегка подтолкнул Полещука в сторону сухощавого офицера. — Полещук.

— Александр, — добавил Полещук, еще раз протянув руку улыбающемуся подполковнику.

— Сафват, — назвался он и Полещук почувствовал крепкое пожатие сухой руки командира батальона. — Буду звать тебя по-нашему — Искяндер. — Сафват посмотрел на смуглого и черноволосого Полещука и добавил: — Абу Карнейн.[26]— И заразительно засмеялся. Заулыбался и Хоменко, хотя и не понял, что означает сказанное. Полещук, перейдя на арабский язык, сказал Сафвату, что он не против имени Искяндер, но насчет Македонского категорически возражает. — Нукта,[27]— сказал Сафват. — Аглян ва саглян, мистер Искяндер. Куришь? — Он протянул Полещуку пачку «Клеопатры» и громко позвал ординарца.