— Товарищи, посторонитесь! — Сеченов повысил голос.

Комиссия расступилась, и робот деловито проехал мимо Молотова. Добравшись до закрытой двери, робот своей трёхпалой рукой открыл замок, повернул дверную ручку и распахнул дверь. Затем ловко переехал через порог, оказываясь в коридоре, развернулся и вернулся обратно, подкатив к Сеченову. Тот встал ногами на его платформу, держась за наскоро приваренный поручень, и робот покатил дальше вместе со стоящим на себе учёным.

— Как видите, робот может заменить человека во многих областях, — продолжил Сеченов, стоя на движущемся роботе. — При тушении пожаров, под водой, в условиях сильных морозов, в глубоких шахтах, угольных разрезах, в сталелитейных цехах и так далее. И всё это не требует нефтепродуктов и сопутствующих им проблем. При правильном научном подходе себестоимость таких роботов будет значительно меньше, нежели себестоимость имеющихся машин и оборудования…

— Как робот сможет участвовать в войне? — перебил его Молотов. — В своём письме вы указали, что ваши машины смогут заменить солдат на поле боя!

— Так и есть, — подтвердил Сеченов. — Боевой робот может превосходить по своим возможностям танк или самолёт многократно. Он дешевле, может нести больше вооружения, не требует нефтепродуктов и, главное, не требует живого экипажа, так как будет управляться на расстоянии. Солдатам более не придётся гибнуть в боях!

— Не требует нефтепродуктов… — задумчиво повторил Молотов.

— И он гораздо более функционален, — заявил Сеченов. — Харитон Радеоныч, будьте любезны, подайте товарищу Молотову нарзана!

Орудовавший пультом Захаров нажал на несколько кнопок, и робот подкатил к лабораторному столу со стоящими на нём стаканом и бутылкой нарзана. Металлическая рука аккуратно взяла бутылку, наполнила стакан, после чего поставила бутылку на то же место и подняла наполненный стакан. Робот подкатил к Молотову и протянул стакан к нему. Из толпы членов комиссии немедленно вынырнул крепкий человек в штатском и отобрал у робота стакан. Он с подозрением во взгляде принюхался к нарзану, сделал глоток и замер, ожидая последствий. Не обнаружив в нарзане яда, телохранитель так же молча отступил назад, скрываясь среди членов комиссии вместе со стаканом.

— Насколько он прочен? — поинтересовался Молотов. — Если в него попадёт пуля, он сломается и мы получим дорогой металлолом?

— Боевых роботов можно снабдить бронёй, — ответил Сеченов. — Наши новые сплавы позволят сделать её гораздо прочнее нынешней. Но даже так железный робот прочней человека.

Сеченов слез с робота, подошёл к стоящему у стены верстаку и подобрал лежащий на нём массивный газовый ключ. Он вернулся к роботу, неуклюже размахнулся и ударил его ключом по корпусу. После чего робот как ни в чём не бывало объехал его по кругу.

— Товарищи, — Молотов посмотрел на Филимоненко с Захаровым, — поставьте робота в тот угол!

Он указал на угол рядом с верстаком. Учёные выполнили приказ, и Молотов обернулся к телохранителю в штатском:

— Товарищ майор, попробуйте застрелить робота!

Телохранитель достал из спрятанной под пиджаком кобуры револьвер, сделал шаг вперёд, убедился, что никто не пошёл за ним следом, и принялся стрелять, целя в центр робота. Выстрелы один за другим больно били по ушам, заставляя всех вздрагивать, и Сеченов вздохнул, представляя, что сейчас думают сотрудники НИИ, находящиеся за стеной в соседней лаборатории. Тем временем офицер в штатском выпустил в робота весь барабан и прекратил огонь. Пули пробили роботу кожух, несколько застряли внутри, пара прошла навылет и увязла в кирпичной стене. Сеченов, морщась от звона в ушах, сделал жест своим друзьям. Те вновь принялись нажимать на кнопки, и издырявленный робот покатил прямо на телохранителя. Тот испуганно отпрянул, и робот проехал мимо.

— Пули не задели важных узлов робота, — констатировал Сеченов. — Так что даже в таком виде машина более живуча, нежели солдат. К тому же подбитого робота можно починить. И займёт это несравненно меньше времени, чем потребуется для лечения раненого, в которого попало столько пуль. Если ему посчастливилось выжить после такого расстрела.

— Это достижение советской науки принесёт Коммунистической партии и Советскому Союзу очевидную пользу! — вынес вердикт Молотов. — Завтра Наркомат обороны и Наркомат промышленности получат соответствующие распоряжения. Даю вам неделю. Подготовьте сметы, требующиеся для начала пробного производства. Вы получите необходимое финансирование и полную поддержку для изготовления опытных образцов боевых роботов. Через месяц вы должны представить их специальной комиссии Государственного комитета обороны для демонстрации военных возможностей.

— Но, товарищ Молотов! — опешил Сеченов. — Месяц — это абсурдный мизер! Этого совершенно недостаточно! Нам предстоит масса работы!

— Идёт кровопролитная война, товарищ Сеченов! — осадил его Молотов. — Каждый день на фронте гибнут советские солдаты! Так что позаботьтесь о том, чтобы уложиться в указанный срок и оправдать оказанное вам доверие!

Председатель Совнаркома смерил его холодным взглядом и покинул лабораторию. Партийные и правительственные функционеры поспешили следом. Оставшиеся внутри представители Академии наук, пять минут назад обжигавшие Сеченова холодными укоризненными взглядами, а ныне воспылавшие тёплыми улыбками лучших друзей, наперебой бросились поздравлять его с грандиозным успехом, в котором они, разумеется, ни минуты не сомневались.

***

Отходившие от наркоза нервы тупой болью отзывались на каждое движение, и Кузнецов старался лишний раз не шевелиться. Военврач обещал, что это крайняя операция, после которой ему останется лишь отдохнуть, восстановиться и снять швы. А там можно и возвращаться в строй. Старый седой хирург даже заявил, что выпустит его из госпиталя до Нового года и выхлопочет у начальства для раненых бойцов небольшой отпуск на праздники.

— Съездишь домой на Новый год, порадуешь родителей! — по-отечески улыбался седой военврач, осматривая перед финальной операцией недавний шов, протянувшийся через всю щёку Кузнецова. — Хороший у тебя организм, сынок, швы быстро затягиваются.

— У меня нет родителей, товарищ военврач первого ранга, — ответил Кузнецов, медленно произнося слова. — Умерли ещё в 1935-м.

Зашитая щека была словно деревянная, слушалась плохо, говорить было нелегко.

— Ничего, найдёшь чем в отпуске заняться! — отмахнулся седой хирург. — Главное, что руки-ноги целы и голова в порядке! Остальное приложится! Деваху себе подыщешь!

— Какие девахи… — медленно возразил Кузнецов. — Война идёт…

— Война войной, а детишек настругать не забывай! — назидательно заявил ему военврач. — Для кого Родину защищаем? Для детей! Иначе кому коммунизм строить?

— С такой щекой… — Кузнецов болезненно поморщился, — кто на меня посмотрит…

— Не робей, сынок, швы снимем — лицо на поправку пойдёт! Все девчата на тебя заглядываться станут! Шрамы украшают мужчину! — Он бросил короткий взгляд на ассистента: — Хлороформ!

Удушливая маска перекрыла ему дыхание, и сознание поплыло куда-то в мутный полумрак, оказавшийся фашистским блиндажом, и вокруг вновь сухо затрещали характерные очереди немецких пистолетов-пулемётов. Кузнецов опрокинул стол телефониста, устраивая себе в тесном пространстве хоть какое-то укрытие, и броском залёг за